Сыновья человека с каменным сердцем
Шрифт:
– Не хочу! Пока мы будем драться, твои кирасиры догонят моих ребят.
– Мы и так вас догоним!
– Ты так думаешь?
– Не думаю, а уверен. Вы – глупцы! Видишь вонтам, впереди, ивовую заросль? Это берег Моравы.
– Без тебя знаю.
– Там мы возьмем вас в клещи.
– На Дунае ведь не взяли!
– Дунай – добр, Морава – зла. Она тебе еще незнакома!
– Ничего, познакомимся.
– Предлагаю дуэль – это лучший выход для тебя! Если поймаю, пощады не жди.
– Я ее и не прошу.
Этот обмен любезностями происходил между двумя офицерами, которых отделяло друг от друга расстояние не больше, чем в три лошадиных корпуса. Рихард следил за тем, чтобы не подпустить Палвица слишком близко.
Тем временем гусарский отряд, скакавший во всю прыть по пашне, достиг ивняка на берегу Моравы и стал там как вкопанный.
– Видишь! – закричал Палвиц. – Не решаются твои гусары броситься в воду!
– Сейчас решатся!
– Сумасшедший! Погибнут и люди и кони! Разгоряченных, ты их гонишь в ледяную воду!
– Если пропадем, так все вместе!
С этими словами Рихард дал шпоры коню и галопом понесся вперед.
Палвиц мчался следом.
Они выехали на твердую почву, покрытую дерном, и их благородные скакуны сразу ускорили бег.
Расстояние между офицерами уже сократилось на корпус лошади, когда Рихард доскакал до берега.
Две коротких секунды были у него для принятия решения!
Первая ушла на то, чтобы оценить опасность, перед которой дрогнули его гусары. Морава взбухла от недавнего ливня и, бешено крутясь, несла свои мутно-желтые, илистые воды меж обрывистых берегов. Здесь притаилась смерть!
Вторая секунда потребовалась для того, чтобы крикнуть товарищам: «За мной!» – и ринуться с высокой кручи в пенистые волны.
Скакавший за Рихардом Палвиц в ужасе натянул поводья.
Прошло еще мгновенье, и среди высоко вздымавшихся волн показались лошади и всадники. Рихард, смеясь, крикнул своему противнику:
– Что ж ты медлишь?
Весь отряд гусар с громовым «ура» и лихим свистом устремился в кипящий поток вслед за своим командиром.
Отто Палвиц замер над кручей, дивясь неслыханной отваге гусар. Глядя, как барахтаются и бьются всадники в стремительном течении реки, он, может быть, даже подумал в душе: «Как бы они все не погибли!»
Но отряд уже был на другом берегу.
Гусарам не повредила ледяная ванна! Напротив, они ощутили прилив сил.
Кирасиры не отважились повторить подвиг гусар. Палвиц упустил Рихарда.
– Барадлаи! Мы еще встретимся! – крикнул он.
– Я и сам тебя отыщу! – ответил Рихард.
Мокрые и продрогшие гусары продолжали свой путь.
Они хорошо сделали, что не остановились на отдых, иначе их, промокших до нитки, схватила бы в морозную осеннюю ночь костлявая ледяная рука смерти.
От коней и всадников поднимался пар. Который раз просыхали они в тот день на холодном ветру!
На противоположном берегу реки отряд снова вступил на вязкую равнину. Лошади по щиколотку утопали в грязи. И все-таки надо было продвигаться вперед. Это диктовалось необходимостью сохранить жизнь, и с этим приходилось считаться. И командиру, и любому гусару казалось, что если они и эту ночь останутся под открытым небом, то пропадут все вместе с лошадьми. Ведь уже третьи сутки никто не смыкал глаз. Всем надо было выспаться и хоть раз наесться досыта, чтобы набраться сил для дальнейшего похода.
«Пошли, господи, хотя бы одну деревеньку!» – молился в душе не один молодой гусар. Между тем гусар не должен молиться. Такова была жизненная философия господина Пала. Когда в бою он замечал по выражению лица, что какой-нибудь новобранец мысленно молится богу, старый служака непременно выговаривал ему: «Раз молишься, не миновать тебе пули. Подумает враг, вот, мол, хороший человек, дай-ка я его отмечу». И все же многие в тот день молились про себя: «Хотя бы одну деревеньку!»
И что ж вы думаете? Услышана была, как видно, молитва гусар, и судьба ниспослала им, к великому удивлению, не деревню а целый городок.
Выехав по извилистой дороге на пригорок, отряд увидел перед собой в долине красивый степной городок с шестью сторожевыми башнями в разных концах.
Этого они не просили у судьбы. Город – это уж лишнее. Они мечтали только о маленькой деревушке.
По древнему немецкому обычаю, город был окружен каменной стеной. Входить в него было рискованно.
Правда, можно было обогнуть город кружным путем, но над дорогой, ведущей в обход, господствовал холм, на котором за высоким валом виднелось желтое здание. Опытному глазу ничего не стоило распознать в этом здании кавалерийскую казарму. В городе, по всей вероятности, стоял гарнизон. Возможно, что сейчас, во время военных действий, там и нет солдат. Но не исключено и другое, что именно в силу военного положения в городке сосредоточены воинские части.
Спрашивать не у кого. Здесь нет друзей. Первый же встречный выдаст их неприятелю.
Значит, снова в лес, из которого только что вышли. Надо переждать, пока на землю окончательно опустится ночь. Однако и задерживаться было опасно: без сомнения, Палвиц послал гонца, и тот, переправившись через реку в лодке, уже предупредил, верно, коменданта о продвижении отряда гусар.
С наступлением темноты обстановка прояснилась» В казарме протрубили «отбой».
Привычный звук «тра-дра, тра-дри, тра-дра» заставил насторожиться гусарских копей, и они стали прядать ушами: в обычное время после этого сигнала люди давали им на ночь корм и мягкую подстилку из соломы. Эх, теперь солдатам не до того!
Сигнал отбоя прозвучал четырежды из разных концов крепости. Когда умолкли звуки горна, раздался барабанный бой. Теперь ко сну призывали барабаны, как всегда на один и тот же известный мотив, на который солдаты подобрали слова: «Берите, берите, берите ложки!»
Так, значит, в городе стоит еще и пехота.
Обойти город и крепость стороной совершенно невозможно. Кругом болота и топи, в которых ничего не стоит погибнуть и людям и лошадям.
Но двигаться надо – осенняя ночь беспощадна. Куда ж идти?