Сыновья
Шрифт:
Кто бы это мог быть? Вальтер вскочил и единым духом взбежал на насыпь. Он разглядел в передних рядах вооруженных людей. Матросы!.. Вон тот обмотан в три ряда пулеметной лентой — через плечи и вокруг пояса. Нет, это не кайзеровские матросы! Это — сама революция! Да, это она, она! Он поспешил назад к Рут, крича:
— Рут, революция!.. Матросы!.. Бежим посмотрим, куда они идут, что задумали.
— А не опасно?
— Да нет же! Ведь у них винтовки!
Взявшись за руки, они побежали к переезду, где столкнулись с шагавшим
Значит — все-таки! Значит — все-таки! Но почему их так мало? Может, в городе не один такой отряд? А у этого отряда свое задание?
Вальтер не мог насмотреться на одного матроса, крепкого, коренастого, в кирзовых сапогах. На широком кожаном поясе болтался у него внушительных размеров револьвер. Бескозырка лихо сдвинута на затылок…
Может, город уже в их руках? Вот это настоящие ребята, они-то уж знают, чего хотят! Эти не будут с бараньей покорностью часами простаивать перед запертым Домом профессиональных союзов.
Когда отряд свернул на Рингштрассе, Вальтер догадался, куда он направляется. К тюрьме, конечно! Освободить заключенных!
Рут заговорила с рабочим, который нес винтовку через плечо, дулом вниз.
— А если придется драться? — спросила она.
Рабочий спокойно ответил:
— Там видно будет.
— А разве вы не знаете, — продолжала Рут, — что повсюду стоят наготове войска? В городских казармах, в пригородных лагерях, повсюду? Говорят, целый армейский корпус размещен здесь. А вас — вас ведь очень мало.
— Там видно будет, — повторил рабочий.
— Да вы сами-то верите, что все это может хорошо кончиться?
— Милая фройляйн! Не для вас это все. Послушайте меня, отправляйтесь-ка лучше домой!
Сторожевые будки на Тотеналлее были пусты. Может, тюремная стража спряталась в засаде?
— У кого винтовка, выходи вперед!
А! Вот и друзья из его группы и с ними Эрих… Эрих Эндерлайт.
— Привет, Эрих!.. Эрих!
Сконфуженно и в то же время лукаво улыбаясь, Вальтер спросил:
— Разве вы незнакомы? Рут, моя подруга! Эрих, мой товарищ!
Эрих протянул руку Рут.
— Не опасно ли здесь для вас? — И, обращаясь к Вальтеру, сказал тихо, чтобы она не слышала: — Ну, теперь мне все понятно. Вот почему ты так бесследно исчез!
— Скажите, что здесь происходит? — спросила Рут.
— Освобождают политических.
— Политических? — Рут испугалась. — А вы не знаете, в этой тюрьме и военные сидят?
— Возможно, — просто ответил Эрих.
Вальтер смотрел на высокую кирпичную стену и на темное, угрюмое здание, поднимавшееся за ней. Вон там — ворота. И там, на тротуаре, у самой обочины, стоял Науман, отказавшийся воевать. Оттуда он помахал Вальтеру рукой. Где-то за этой стеной, во дворе, они
Что произошло в тюрьме, никто не знал, но в отряде увеличилось число вооруженных рабочих. Очевидно, в тюрьме нашли оружие.
Друзья Вальтера по группе окружили одного из освобожденных. Все хотели пожать ему руку. То и дело раздавались возгласы и радостный смех. Это был Фитэ. Фитэ Петер. Его освободили. Он был очень бледен. Лицо стало маленьким, но тем ярче горели большие темные глаза. Он отвечал на все рукопожатия. У него была винтовка. Где он ее взял? В тюрьме? Отнял у кого-нибудь из караульных? Горячая головушка этот Фитэ. Он не только говорить умел, он и действовал. Едва выйдя на волю, он сразу же взялся за оружие.
Вальтер тоже с радостью пожал ему руку, но колонна двинулась дальше, и Фитэ вместе со всеми, у кого было оружие, пошел в первых рядах.
— Куда теперь? — раздавались голоса.
— К казармам на Бундесштрассе!
— Боже сохрани! — крикнула Рут. — Ведь там — тысячи солдат. Неужели эта горсточка матросов собирается штурмовать казармы?
— А почему бы и нет? — смеясь, ответил ей Эрих.
И Вальтер тоже задорно крикнул:
— И возьмут их, вот увидишь!
— Да ведь это чистейшее безумие!
Но они все-таки пошли вслед за отрядом.
На длинной Бундесштрассе было темно и безлюдно. Ни огонька в окнах многочисленных казарменных строений. Ни шороха, ни единого звука не доносилось оттуда.
Толпа, сопровождавшая матросов, остановилась на углу; матросы и с ними все, кто был вооружен, стали бесшумно гуськом пробираться вдоль железной ограды к центральным воротам казарм. Никакой команды, ни единого слова не прозвучало.
— Ой, как жутко! — шепнула Рут Вальтеру. — Чего ради мы сюда прибежали, а?
— Тс! — остановил ее Вальтер. — Тс!
Выстрел…
Один только… Звук его долго перекатывался среди высоких строений.
— Кто это стрелял?
— Тс!
— Может быть, в кого-нибудь попало?
— Да замолчи же, Рут!
За этим одиночным выстрелом наступила давящая тишина. Вальтер осторожно шагнул на середину улицы и увидел матросов; они, как тени, скользили вдоль высокой железной решетки. Еще минута — и они доберутся до ворот.
Вдруг звякнуло разбитое оконное стекло…
— Бе-е-ре-гись!
Люди пригнули головы. Раздался глухой удар, точно из окна что-то бросили на улицу.
— Тьфу! Чем это вдруг так странно запахло? Ух, какая вонь!
— Газ!.. Газ!..
— Вот негодяи! Мерзавцы! Бросают газовые бомбы!
Толпа шарахнулась на противоположную сторону Рентцельштрассе, увлекая за собой и Вальтера, и Рут, и Эриха. Люди помчались бы и дальше, если бы их не остановил низкий и сильный мужской голос.
— Не бегите, товарищи! Не так страшно. Всего лишь слезоточивый газ.