Сыщик-убийца
Шрифт:
Экипаж покатился, и Пьер Лорио спрашивал себя: не следует ли ему предупредить полицию, но почти сейчас же пожал плечами: предупредить? Но о чем? Разве он знает что-нибудь? Разве у него есть доказательства? Он только делает предположения, как старый дурак, и ему засмеялись бы прямо в лицо, если бы он пришел в префектуру из-за таких пустяков. Да и, кроме того, Пьер Лорио никогда не был сыщиком.
Когда они приехали на улицу По-де-Фер-Сен-Марсель, герцог вышел, закутанный по-прежнему, щедро расплатился и исчез за дверью, которую открыл сам.
Было уже больше полуночи.
Пьер Лорио поехал домой, где не замедлил заснуть сном праведника.
Густой туман покрывал Париж и мало-помалу превратился в мелкий дождь.
Тефер встал рано, показался в префектуре, затем, одетый как накануне, отправился к заставе Монпарнас.
Он пришел в «Риш-Фе» первым, занял отдельную комнату, заказал завтрак на троих, спросил бумагу и перо и написал лаконичную записку.
Ровно в одиннадцать часов Дюбье и Термонд явились к патрону, так они между собой называли Тефера.
— Все ли у вас в порядке? — спросил он.
— Да, — ответил Дюбье.
— А дрова?
— Сложены в двух комнатах нижнего этажа.
— Вы тщательно закрыли дом?
— Да, двери, окна и решетки закрыты.
— В таком случае, дайте мне ключи!
— Ключи? — повторил Термонд.
— Конечно!
— Разве мы не должны туда вернуться?
— Мне надо быть там раньше вас.
— Дело в том, — продолжал Дюбье, — что мы оставили там наши вещи и не желаем их терять.
— Не заботьтесь ни о чем.
Последние слова Тефер произнес таким резким тоном, который не допускал возражений.
Затем в продолжение завтрака они разговаривали о самых пустых вещах. Наконец подали кофе со старым коньяком.
Дюбье встал, чтобы убедиться, не подслушивает ли кто-нибудь в коридоре, вернулся обратно и сказал:
— Теперь нам надо уговориться. Вы обещали вчера сказать, что нам надо делать.
— Да, — сказал Термонд, — всегда интересно знать, в чем дело.
— Я вас сейчас удовлетворю, — ответил полицейский.
— Отлично! — воскликнул Дюбье. — Говорите, мы вас слушаем.
— Кто из вас сказал мне, что умеет править лошадьми?
— Я, — ответил Дюбье, — это мое дело.
— Хорошо, достаньте фиакр с хорошей лошадью.
— Фиакр можно нанять, — возразил фальшивомонетчик, — но нанять только с кучером, и вы понимаете, что хозяин едва ли доверит вам свой экипаж и лошадей.
— Это уже не мое, а ваше дело. Вы должны достать экипаж во что бы то ни стало, так как я сам не могу этим заняться.
— Хорошо, — сказал Термонд, — экипаж будет: я беру это не себя.
— Каким образом?
— Это мое дело, я отвечаю за все.
— Хорошо. Дюбье должен одеться кучером.
— Это легко. Я куплю старый каррик и шляпу.
— Сегодня вечером, ровно в десять часов, вы будете ждать в фиакре на улице Нотр-Дам-де-Шан перед номером 19.
— Надо кого-нибудь увезти? — вскричал Термонд. — Я обожаю романтические происшествия.
— Действительно, дело идет о похищении.
— Браво! И мы должны быть оба?
— Да. Дюбье на козлах, а вы, Термонд, — в экипаже.
— Отлично! Дальше?
— Шторы должны быть спущены.
— Это естественно.
— Кучер, то есть Дюбье, сойдет с козел и, не обращаясь к привратнице, поднимется на третий этаж, где позвонит у двери прямо против лестницы. Запомните хорошенько!
— Улица Нотр-Дам-де-Шан, 19, — повторил Дюбье, — третий этаж, прямо против лестницы. Не беспокойтесь, не забудем.
— Вам отворят, — продолжал Тефер.
— Кто?
— Молодая девушка.
— Что же надо ей сказать?
— Вот что: «Я имею честь говорить с мадемуазель Бертой Монетье?»
— Берта Монетье… Я не забуду этого имени.
— Ответ будет утвердительный. Тогда вы передадите ей записку.
Тефер подал листок бумаги, сложенный вчетверо. Это была та самая записка, которую он написал перед приходом своих сообщников и измененный почерк которой точь-в-точь походил на почерк обвинительной записки, вложенной герцогом де Латур-Водье в синий конверт, из которого он вынул черновик Клодии Варни.
— Что тут написано? — спросил Дюбье.
— Прочтите.
Дюбье развернул листок и громко прочел:
— «Следуйте за этим кучером. Он приехал от имени Рене Мулена. И не удивляйтесь ничему».
— Ну, записка не длинна. Хорошо, я ее передам, но что, если барышня откажется повиноваться?
— Этого вам нечего бояться.
— Но если она меня станет расспрашивать?
— Тогда вы ответите, что ничего не знаете, что вам только поручено отвезти ее к особе, пославшей за нею.
— Может быть, она захочет узнать, куда? Женщины такие любопытные!
— В таком случае, вы ей скажете: на Королевскую площадь.
— Отлично! Итак, она последует за мной…
— Да, и вы посадите ее в экипаж.
— Где она встретится со мной, — сказал Термонд, — что может ее удивить немного и даже, пожалуй, испугать.
— Это возможно, но вы скажете: «Не беспокойтесь, я — друг Рене Мулена. Дело идет о вашем отце, невинно погибшем на эшафоте».
Термонд потер руки.