Сыщик-убийца
Шрифт:
Во время рассказа Рене Анри делал заметки.
— Жан Жеди выживет? — спросил он.
— Да, я надеюсь, — ответил Этьен.
— И даст показания?
— Он поклялся!…
— Этот человек двадцать лет назад был отравлен мистрисс Дик-Торн? — продолжал Анри.
— Это несомненно. Ужасная женщина и негодяй, которого зовут Фредериком Бераром, хотели отделаться от сообщника. Его нашли умирающим и отправили в госпиталь, забрав ребенка, которого он пощадил.
— Ребенка, которого нес доктор из Брюнуа?
— Да.
— Или я сильно
— Это вероятно, — сказал Этьен.
— Жан Жеди не знал имен злодеев, нанявших его?
— Нет, он знал их только в лицо.
— Все связывается одно с другим, — сказал Анри. — Каким образом Фредерик Берар мог узнать, что Рене Мулен приехал в Париж с письмом — я не знаю. Но очевидно, что с этого начинается мрачная интрига, результатом которой был арест Рене, кража письма, похищение мадемуазель Леруа и убийство Жана Жеди.
Механик вынул из кармана маленький сверток и передал адвокату.
— Вот письмо, которое положили мне в конверт вместо черновика мистрисс Дик-Торн. Вот записка, найденная в кармане пальто мнимого кучера, управлявшего фиакром, везшим Берту. Почерк тот же. Вот письмо, подписанное моим именем для того, чтобы завлечь Жана Жеди в западню. Почерк опять-таки тот же. Наконец, вот записка, которую убийцы оставили у Жана, чтобы заставить предположить самоубийство.
— Это ужасно! — воскликнул Анри, рассматривая поданные ему бумаги. — С какой дьявольской ловкостью все было устроено! И, — продолжал он, — полиция, действовавшая по жалобе Пьера Лорио, не могла найти следов похитителей фиакра номер 13. Вы знаете адрес Фредерика Берара?
— Да, Жан Жеди следил за ним, — он живет на улице По-де-Фер-Сен-Марсель.
— А другой, которого мадемуазель Берта видела на Королевской площади и в сгоревшем доме с Фредериком Бераром, — кто он?
— Еще неизвестен, но дядя доктора говорит, что знает дом на улице Пон-Луи-Филипп, в который возил его в обществе Фредерика Берара, который, со своей стороны, часто по ночам приезжал сюда, в этот квартал. Господину Лорио даже казалось, что он входил в сад этого павильона. Но, по всей вероятности, он ошибся, и тот входил в соседний дом.
Анри де Латур-Водье задумался.
— Странно, — сказал он, — соседний дом необитаем. Он принадлежал маркизу де Серне, который умер два года назад, и наследники хотят продать его. Это надо разъяснить. Еще одно: кроме неподписанного письма, которое вы передали мне, у вас нет никаких письменных доказательств против Фредерика Берара и мистрисс Дик-Торн?
— Никаких, — ответил Рене, — между тем мы должны были иметь эти доказательства, так как бумажник, украденный Жаном Жеди на улице Берлин, кроме денег, содержал компрометирующие бумаги.
— Вы в этом уверены?
— Да, уверен. Когда мистрисс Дик-Торн заметила похищение, она, казалось, меньше была огорчена пропажей денег, чем испугана исчезновением бумаг.
— И у Жана Жеди не было этого бумажника?
— Бумажник был украден у него убийцами.
— Теперь, — сказал Анри, — займемся ребенком. Что с ним сталось? Вы это знаете?
— Знаю, — ответил Этьен.
— Ребенок жив?
— Не знаю, но мы справимся, как только дядя вернется из небольшого путешествия.
— Да, это необходимо; мы не должны пренебрегать ничем. А теперь скажите мне, знаете ли вы, почему сумасшедшая, о которой вы говорили, постоянно произносит название Брюнуа и почему Фредерик Берар был в ужасе, увидев ее?
— Я надеюсь, что скоро узнаю это, — ответил доктор.
Затем Этьен объяснил то, что уже известно читателям.
— Странный случай или, лучше сказать, перст Провидения!… — вскричал Анри. — Я убежден, как и ты, что Эстер Дерие тесно связана с этим таинственным делом и что, если она придет в себя, мы узнаем истинную причину убийства доктора из Брюнуа. Когда считаешь ты возможным расспросить ее?
— Не ранее чем через три или четыре дня.
— Мы подождем. Но, чтобы начать борьбу, мы должны приготовить оружие. Мне остается допросить Жана Жеди, затем просмотреть сделанные мною заметки и передать императорскому прокурору жалобу от имени мадемуазель Леруа. На это нужно два дня. Я понимаю ваше справедливое нетерпение, мадемуазель, и сделаю все, чтобы удовлетворить вас. Поэтому будьте мужественны и надейтесь.
Мужчины простились с Бертой и оставили павильон.
— Когда вы думаете увидеться с Жаном Жеди? — спросил Рене.
— Послезавтра. Где он живет?
— В Бельвиле, улица Ребеваль. Но вам трудно найти его без проводника.
— В таком случае, назначьте мне свидание, и мы отправимся к нему вместе.
— Днем или вечером?
— Вечером, это будет благоразумнее.
— Если угодно, я буду ждать вас в девять часов на улице Винцент, 9; это моя временная квартира, — сказал Рене.
— Послезавтра, в девять часов.
Вернувшись домой, Анри собрал все бумаги по делу Берты Леруа и часть ночи занимался делом, которое должен был защищать завтра в суде, делом очень серьезным. Он придавал ему большое значение, так как обвиняемый казался ему заслуживающим снисхождения.
Он лег в постель только за два часа до рассвета.
Выиграв дело, он вернулся домой из суда после полудня. Дома его ждала телеграмма из Марселя, подписанная герцогом Жоржем де Латур-Водье, и в ней говорилось, что послезавтра в пять часов вечера сенатор приедет домой.
Анри чувствовал к герцогу относительную сыновнюю любовь. Он ощущал себя только приемным сыном, поэтому уважение и благодарность занимали в его сердце больше места, чем привязанность. Но тем не менее Анри обрадовался, узнав о возвращении отца. Он никогда не старался проникнуть в тайну своего рождения и старался забыть первые годы своего детства, проведенные в госпитале не из гордости, а чтобы не презирать своих настоящих родителей.