Т. 11 Угроза с Земли
Шрифт:
Джефф закрыл за ней дверь и сказал несколько грубовато:
— Не двигайся.
Потом обнял меня и поцеловал.
Ведь я не могла его остановить, правда? Со сломанными руками. К тому же это совпадало с интересами фирмы. Я совершенно обалдела, потому что Джефф никогда меня не целовал, разве что в дни рождения, а они не в счет. Я попыталась ответить на поцелуй, чтобы показать, что я все оценила.
Не знаю, чем они меня перед этим пичкали, но у меня зазвенело в ушах и снова закружилась голова.
— Кроха, — он склонился надо мной. — Сколько беспокойства ты мне причинила!
— Ты тоже мне не дешево достаешься, олух ты низколобый, — сказала я с достоинством.
—
Я и не заметила, что плакала. Тут я вспомнила.
— Ох, Джефф! Я угробила свои прекрасные крылья.
— Достанем новые. Ну, держись. Я сейчас повторю.
— Давай.
И он меня поцеловал.
Я полагаю, в названии «Хардести и Хардести» заложено больше ритма, чем в «Джоунс и Хардести».
Оно и в самом деле лучше звучит.
РЕВОЛЮЦИЯ
В 2100 ГОДУ
ЕСЛИ ЭТО БУДЕТ
ПРОДОЛЖАТЬСЯ…
На посту было холодно. Я захлопал было в ладоши, чтобы согреться, но тут же остановился, испугавшись потревожить Пророка. В ту ночь я стоял на часах как раз у его личных апартаментов — эту честь я заслужил, выделяясь аккуратностью на поверках и смотрах. Но сейчас мне совсем не хотелось привлекать его внимания.
Был я тогда молод и не очень умен — свежеиспеченный легат из Вест-Пойнта [52] , один из ангелов господа, личной охраны Воплощенного Пророка.
При рождении мать посвятила меня Церкви, а когда мне исполнилось восемнадцать, дядя Абсолом, старший мирской цензор, припал к стопам Совета Старейшин, дабы они рекомендовали меня в военное училище.
Вест-Пойнт меня вполне устраивал. Конечно, я, так же как и мои однокурсники, ворчал на военную службу, но уж если говорить честно, мне нравилась монашеская жизнь — подъем в пять, два часа молитв и размышлений, потом лекции и занятия разнообразными военными дисциплинами: стратегией, тактикой, теологией, психологией толпы, основами чудес. После обеда мы практиковались в стрельбе и укрепляли тело упражнениями.
52
В модели американского общества эпохи Пророков Хайнлайн сохранил название старейшего в США высшего учебного заведения, армейской академии в Вест-Пойнте. Зато ее выпускники, которым в наше время присваивается первое обер-офицерское звание вторых лейтенантов, в повести покидают alma mater в звании легатов. Слово это происходит от латинского legatus — посол. В Древнем Риме легатом именовался посол, выполнявший политические поручения; затем, в период республики — помощник полководца или наместника провинции; еще позже, в период принципата — наместник в императорских провинциях. В наши дни легатами называются уполномоченные Папы Римского, направляемые с особыми миссиями в иностранные государства.
Я не был в числе лучших кадетов и не надеялся стать ангелом господа, хотя и мечтал об этом. Но у меня всегда были отличные отметки за послушание и
Но в ту ночь, спустя несколько месяцев с того первого дня, несмотря на то что щит мой блестел как прежде, в сердце моем появилось тусклое пятнышко. Жизнь в Новом Иерусалиме оказалась не совсем такой, как я представлял ее в Вест-Пойнте. Дворец и Храм были пронизаны интригами и политиканством. Священники, дьяконы, государственные министры, дворцовые функционеры — все были заняты борьбой за власть и благорасположение Пророка. Даже офицеры нашего полка не избежали этого. Наш славный девиз «Non Sibi Sed Dei» [53] приобрел кисловатый привкус.
53
«Не себе, а Богу» (лат.).
Я и сам был не без греха. Хоть я и не вмешивался в драку за мирские блага, я совершил нечто такое, что было греховнее: я посмотрел с вожделением на посвященную особу другого пола.
Прошу вас, поймите меня лучше, чем я сам себя тогда понимал. По возрасту я был мужчина, а по опыту — ребенок. Единственная женщина, которую я хорошо знал, была моя мать. Мальчишкой, в семинарии, прежде чем попасть в Вест-Пойнт, я почти боялся девочек. Мои интересы ограничивались уроками, матерью и военным отрядом нашего прихода. В военном училище я попросту не видел женщин. Мои человеческие чувства были заморожены, а случайные соблазнительные сны я расценивал как искушение дьявола.
Но Новый Иерусалим — не Вест-Пойнт, и ангелам не запрещалось жениться, хотя большинство моих товарищей не стремилось к этому, ибо женитьба вела к переводу в один из обычных полков, а многие из нас лелеяли надежду стать военными священниками.
Не запрещалось выходить замуж и мирским дьяконессам, которые работали во Дворце и в Храме. Но чаще всего они были старушками, напоминавшими мне моих тетушек и вряд ли способными вызвать романтические чувства. Не увлекался я и более молодыми сестрами, пока не встретил сестру Юдифь.
Я стоял на том же посту месяц назад, впервые охраняя личные апартаменты Пророка, и, разумеется, волновался, ожидая обхода дежурного офицера. Во внутреннем коридоре напротив моего поста вспыхнул на мгновение свет, и я услышал звуки шагов. Я взглянул на хроно: конечно, это девственницы, обслуживающие Пророка. Каждую ночь, в десять часов, они сменялись. Я никогда не видел этой церемонии и не надеялся увидеть. Я знал только, что девственницы, заступающие на суточное дежурство, тянули жребий — кому выпадает честь лично прислуживать священной особе Воплощенного Пророка.
Я не стал больше прислушиваться и отвернулся. Минут через пятнадцать фигура в темном плаще проскользнула мимо меня, подошла к парапету, остановилась там и стала смотреть на звезды. Я выхватил пистолет, но тут же смущенно сунул обратно в кобуру, потому что понял, что это всего-навсего дьяконесса.
Сначала я решил, что она — мирская дьяконесса, могу поклясться, мне и в голову не пришло, что она может быть священной дьяконессой. В уставе не было пункта, запрещавшего им выходить из покоев, но я никогда не слышал, чтобы они это делали.