Т. 11 Угроза с Земли
Шрифт:
Не думаю, что она меня заметила прежде, чем я сказал: «Мир тебе, сестра».
Она вздрогнула, подавила крик, но потом собралась все-таки с духом и ответила: «Мир тебе, малый брат».
И только тогда я увидел на лбу ее звезду Соломона [54] , знак семьи Пророка.
— Простите, старшая сестра, — сказал я. — Я не увидел в темноте.
— Я не оскорблена.
Мне показалось, что она завязывает разговор. Я понимал, что нам не следовало говорить наедине: ее смертное тело было посвящено Пророку, так же как душа — господу, но я был молод и одинок, а она — молода
54
Звездой Соломона, великого правителя и мудреца (в арабской традиции он превратился в Сулеймана ибн Дауда, чародея и повелителя джиннов) называют и шестиконечную, более известную как звезда Давида, или щит Давидов, образованную наложением двух равносторонних треугольников, и пятиконечную — обе они встречаются на изображениях так называемой «печати Соломона».
— Вы прислуживаете Его Святейшеству этой ночью, старшая сестра?
Она покачала головой:
— Нет, я не удостоилась чести. Жребий пал не на меня.
— Должно быть, это великая честь — лично служить Пророку…
— Разумеется, хотя я не могу судить об этом по своему опыту. Жребий еще ни разу не осчастливил меня.
Она добавила с горячностью:
— Я немного волнуюсь. Поймите, я здесь совсем недавно.
Несмотря на то что дьяконесса была выше меня по чину, проявление женской слабости тронуло меня.
— Я уверен, что вы проявите себя с честью.
— Спасибо.
Мы продолжали беседовать. Выяснилось, что она пробыла в Новом Иерусалиме даже меньше, чем я. Она выросла на ферме в штате Нью-Йорк и была отобрана для Пророка в семинарии Эл-бени. В свою очередь, я рассказал ей, что родился на Среднем Западе, в пятидесяти милях от стены Истины, где был посвящен Первый Пророк. Я сказал ей, что меня зовут Джон Лайл [55] , а она ответила, что ее зовут сестра Юдифь.
55
В детстве наибольшее влияние на Роберта Хайнлайна оказал его дед по матери, доктор Альва Э. Лайл, и впоследствии писатель неоднократно — в начале своей литературной карьеры — пользовался псевдонимом Лайл Монро.
Я совсем забыл и о дежурном офицере, и о его неожиданных проверках и готов был болтать всю ночь, вдруг услышал, как мой хронометр прозвенел четверть первого.
— Боже мой! — воскликнула сестра Юдифь. — Мне давно пора быть в келье. — Она бросилась бежать, но остановилась…
— Вы на меня не донесете… Джон Лайл?
— Я? Никогда.
Я думал о ней до конца дежурства.
Я так и не смог выкинуть из головы сестру Юдифь. За месяц, прошедший с тех пор, я видел ее раз пять-шесть. Однажды на эскалаторе. Она ехала вниз, а я вверх. Мы не сказали ни слова, но она узнала меня и улыбнулась. Всю ночь после этого мне снился эскалатор, но я никак не мог сойти с него, чтобы поговорить с ней. Другие встречи были так же мимолетны. Как-то я услышал ее голос: «Здравствуй, Джон Лайл!» — и, обернувшись, заметил только закутанную в плащ фигуру, проскользнувшую к двери. Однажды видел, как она кормила лебедей в крепостном рву. Я не подошел к ней, но, по-моему, она меня заметила.
В «Храмовом вестнике» публиковалось расписание дежурств
Пробило половину одиннадцатого, но Юдифь не появлялась, хотя я слышал, как ровно в десять девственницы строились в коридоре. Единственное, чего я добился, — сомнительной привилегии стоять на часах в самом холодном месте дворца.
Не исключено, мрачно размышлял я, что она выходит пококетничать с часовым каждый раз, когда дежурит. Я с горечью вспомнил о том, что все женщины — сосуды греха и так было всегда с момента грехопадения. И кто я такой, в конце концов, чтобы именно меня она избрала своим другом? И вообще ночь слишком холодна, чтобы Юдифь выглянула из теплого Дворца.
Я услышал шаги, и сердце мое подпрыгнуло от радости. Но оказалось, что это дежурный офицер, обходящий караулы. Я поднял пистолет и спросил, кто идет. В ответ послышался его голос:
— А какой сегодня пароль?
— Мир на Земле, — ответил я автоматически. И добавил: — Жуткая холодина, старший брат.
— Осень наступает, — согласился офицер. — Даже в Храме холод.
Он прошел близко от меня. Его пистолет и перевязь с парализующими бомбами позвякивали на ходу о его кирасу. Обычно он всегда останавливался поболтать, но сейчас он, видно, торопился нырнуть в теплоту дежурки. Я же возвратился к своим грустным мыслям.
— Добрый вечер, Джон Лайл.
Я чуть не выскочил из сапог. Сестра Юдифь стояла в темноте, под аркой. Я с трудом выдавил из себя:
— Добрый вечер, сестра Юдифь.
— Шш-ш! — прижала она палец к губам. — Нас могут услышать. Джон… Джон Лайл. Это наконец произошло. На меня пал жребий.
Я сказал:
— А! — И потом добавил растерянно: — Поздравляю вас, старшая сестра, да прояснит господь лицо Пророка в то время, когда вы будете ему прислуживать.
— Да, да, спасибо, — ответила она быстро… — Джон… мне хотелось выкроить несколько секунд, чтобы поговорить с вами. Но теперь я не могу, мне нужно получить напутствие и помолиться. Я должна вас покинуть.
— Вы лучше поспешите, — согласился я. Я был разочарован оттого, что она не может побыть со мной, но счастлив, что она отмечена высокой честью, горд, что она не забыла меня даже в такой момент.
— Да пребудет с вами господь, — добавил я.
— Мне так хотелось сказать вам, что меня выбрали, — сказала она. Ее глаза блестели, и я решил, что это — радость. Но ее следующие слова поразили меня.
— Я боюсь, Джон Лайл.
— Боитесь? — Я почему-то вспомнил, как дрожал мой голос, когда я впервые командовал взводом. — Не бойтесь. Вы проявите себя достойно.
— О, я надеюсь. Молитесь за меня, Джон Лайл.
И она исчезла в темноте коридора.
Я не молился за нее, я старался представить, где она, что она делает… Но так как я знал о том, что творится внутри Дворца Пророка не больше, чем корова знает о военном трибунале, то вскоре отказался от этого и стал думать просто о Юдифи.