Т. 11 Угроза с Земли
Шрифт:
— А что такого? Люди выдерживали и побольше…
— Ага, конечно! При кратковременном импульсе… А тут речь идет о днях. Два g, да будет тебе известно, великолепно сажают сердце. Особенно, если еще придется вставать…
— Тебе-то чего скулить? Вряд ли тебя выберут, раз у них есть такая героическая натура, как я. Так что когда будешь в отпуске, вспоминай обо мне. Я буду ангелом милосердия, с мрачной решимостью на лице попирающим бездонные пустыни Космоса… Возьми-ка мне еще выпить.
А ведь он прав, подумал Эпплби. И поскольку нужны всего два пилота, то у меня есть хороший шанс попасть на следующий шаттл.
Он достал из кармана черную записную книжку и с энтузиазмом принялся изучать номера телефонов.
— Сэр, вы — лейтенант Эпплби?
Джо обернулся. За спиной стоял посыльный коммодора.
— Да, я — лейтенант Эпплби.
— Сэр, коммодор просит вас немедленно явиться к нему.
— Иду! — Джо поймал взгляд Джерри. — Так кто из нас более героическая натура?
— Ты, разумеется! — Джерри улыбнулся, — Не взять ли мне на себя заботу о твоих обязательствах на Земле?
— Перебьешься!
— Перебьюсь, конечно… Что ж, парень, удачного тебе полета!
У коммодора Бэррио сидели врач и какой-то лейтенант, выглядящий старше Джо.
— Присаживайтесь, Эпплби, — сказал Бэррио. — Вы знакомы с лейтенантом Клюгером? Это ваш капитан. А вы пойдете вторым пилотом.
— Слушаюсь, сэр!
— Эпплби, мистер Клюгер — самый опытный факел-пилот из тех, что у нас есть. А вас выбрали потому, что, по медицинским данным, у вас исключительная выносливость к перегрузкам. Это будет тяжелый полет, Эпплби.
— Каков уровень перегрузок, сэр?
Бэррио заколебался. И наконец сказал:
— Три с половиной g.
Три с половиной g!.. Джо мысленно присвистнул. Это не перегрузки — это испытание на разрыв…
— Прошу прощения, сэр, — запротестовал врач, — но максимум, что я могу разрешить, это три g.
Бэррио нахмурился:
— По закону, право окончательного решения принадлежит командиру корабля. И от этого решения зависят три сотни жизней!
— Доктор, — сказал Клюгер, — давайте-ка еще раз посмотрим график.
Врач протянул ему через стол лист бумаги. Клюгер развернул его таким образом, чтобы Джо мог видеть изображенную на нем кривую.
— Вот как это выглядит, Эпплби, — сказал Клюгер.
Кривая на графике сначала медленно опускалась, а затем резко падала вниз. Врач коснулся указательным пальцем точки перелома.
— Вот это, — сказал он бесстрастно, — момент, когда доноры так же начинают страдать от нехватки крови, как и прочие больные. И если запасы не восполнить, положение быстро становится откровенно безнадежным.
— Откуда взялась эта кривая? — поинтересовался Джо.
— Так выглядит графическое отображение эмпирического уравнения болезни Ларкина, рассчитанного для двухсот восьмидесяти девяти больных.
Эпплби обратил внимание на вертикальные линии, пересекающие график. Каждая линия была помечена цифрами, выражающими ускорение и время. Возле крайней правой линии было написано: «1 g — 18 дней». Это означало, что, совершив рейс со стандартным ускорением, они прибывали на станцию «Прозерпина» к тому времени, когда эпидемия успевала выкосить весь персонал и спасать становилось некого. Два g сокращали продолжительность рейса до двенадцати дней семнадцати часов, и в этом случае жертвами болезни становилась половина колонии. Тройные перегрузки улучшали ситуацию, но количество погибших все еще было велико.
Теперь Джо понимал, почему коммодор настаивал на рискованных трех с половиной g. Вертикальная линия, помеченная этими цифрами, пересекала кривую в том месте, где она резко поворачивала вниз, и полет должен был продлиться девять дней и пятнадцать часов. Таким путем они сумели бы спасти почти всех, но — Господи! — что это должен быть за рейс!
Продолжительность полета уменьшалась обратно пропорционально квадрату ускорения. Для восемнадцати дней требовалось всего одно g, тогда как для девяти дней нужно было уже четыре. А вот четыре с половиной дня обеспечивались уже фантастическими шестнадцатью# И кто-то в уголке графика написал эти два числа — 4,5 и 16.
— Слушайте, ведь эти данные рассчитаны для факел-автомата! Как раз то, что надо. Есть в нашем распоряжении факел-автомат?
— Да, есть, — тихо сказал Бэррио. — Вот только каковы его шансы?
Джо заткнулся. Корабли-автоматы частенько терялись даже в пространстве между внутренними планетами. Вероятность же того, что такой корабль сумеет попасть в зону радиоконтроля на расстоянии в четыре миллиарда миль… М-да-а-а!
— Разумеется, мы сделаем такую попытку, — пообещал Бэррио. — И если факел-автомат доберется до зоны радиоконтроля, я немедленно сообщу вам. — Он повернулся к Клюгеру. — Итак, ваше решение, капитан. Времени у нас мало.
— Ну что вам далась эта половина g? — сказал Клюгер врачу. — Помнится, я читал сообщение о шимпанзе, которого крутили на центрифуге очень долго и при очень больших перегрузках…
— Да, но это был шимпанзе, а не человек!
— А сколько тот шимп выдержал, док? — выпалил Джо.
— Три с четвертью в течение двадцати семи дней.
— Вот это да! И в каком виде он был после окончания испытания?
— А ни в каком, — коротко сказал врач.
Клюгер посмотрел на график, перевел глаза на Джо и наконец повернулся к коммодору:
— Ускорение будет в три с половиной g, сэр.
— Тогда вперед, — кивнул коммодор. — Отправляйтесь в лазарет. У вас очень мало времени.
Спустя сорок семь минут их уже упаковывали в противоперегрузочные капсулы разведывательного факельщика «Саламандра».
«Саламандра» была пристыкована к орбитальной станции. Джо, Клюгер и их сопровождающие прошли по стыковочному туннелю, связывающему ось станции со шлюзом корабля. После полной промывки желудка и дюжины процедур и инъекций Джо чувствовал себя преотвратно.