Т. 13 Число зверя
Шрифт:
— Ну, тогда я четвертую [32] . Зебби, ты не представляешь, как я ненавижу этих монстров: они ставят под угрозу все мои планы. Коттедж в розах, дитя в колыбели, жаркое в духовке, я в домашнем платье, мой муж идет домой усталый, целый день шпынял первокурсников, а у меня для него уж и тапочки, и трубка, и сухой мартини. Райская жизнь! Все прочее суета и морок… Четыре полностью развитых молочных железы, но ни следа избыточного жира, как у всякой порядочной самки человека — кроме меня, к сожалению. Желудок двойной, кишечник ординарный. Сердце двухкамерное,
32
Пятая позиция в фехтовании: возврат из выпада — защита клинком вверх; четвертая позиция: возврат из выпада — защита клинком внутрь.
— А это что?
— Шины, чтобы спрятать нечеловеческие сочленения. На лице, по-моему, пластическая хирургия, форма черепа замаскирована подкладками. Волосы ненастоящие, у этих гадов волос нет. Что-то вроде татуировки — а может быть, это тоже маскировка, только мне не удалось ее снять — благодаря ей открытые участки кожи выглядят, как у людей, а не сине-зелеными. Зеб, семь шансов против двух, что множество пропавших без вести людей послужило морскими свинками для разработки этого маскарада. Летит тарелка — цап! — и парочка очередных морских свинок разделывается на препараты у них в лаборатории.
— Летающих тарелок уже много лет никто не наблюдает.
— Поэтическая вольность, милый мой. Если у них есть эти искривители пространства-времени, они могут выскочить из ничего, утащить что хотят — или заменить настоящего человека на убедительную подделку — и исчезнуть мгновенно, как свет выключается.
— Этот долго не продержался бы. Рейнджерам полагается проходить медицинскую проверку.
— А может, его приготовили наскоро, только для нас. Хорошая подделка обманет кого угодно, ее отловишь разве что рентгеном, да она и рентген обманет, если рентгенолог сам из их числа… интересная идея, над ней стоило бы подумать. Зебби, мне нужно еще поработать. Тут столько нового, а времени так мало. Я ведь любитель, мне не сделать и десятой доли того, что мог бы сотворить с этой тушей настоящий специалист по сравнительной биологии.
— Могу я тебе чем-нибудь помочь? (Вообще-то я предпочел бы, чтобы здесь обошлись без меня.)
— Как тебе сказать…
— Мне все равно нечего делать, пока Джейк и Дити заканчивают собирать вещи. Так что давай помогу, скажи, что нужно.
— Дело пошло бы вдвое быстрее, если бы ты фотографировал. А то мне приходится всякий раз вытирать руки, чтобы взять фотоаппарат.
— Я в твоем распоряжении, Шельма. Говори, под каким углом, с какого расстояния и когда.
Хильда явно обрадовалась:
— Знаешь, Зебби, все-таки я тебя люблю, даром что ты выглядишь как горилла и ухмыляешься как идиот. Внутри у тебя душа херувима. Мне бы сейчас искупаться — как знать, когда в следующий раз представится возможность залезть в горячую ванну. Я все боюсь: вдруг Джейк объявит, что пора в дорогу, а я все еще режу это гнусное мясо.
— Режь спокойно, искупаешься. — Я взял фотокамеру, которой Джейк пользовался для фиксации своих экспериментов: «Полароид Стерео-Инстаматик», с автоматической наводкой на резкость, автоматической установкой диафрагмы, автоматическим проявлением, идеальная камера для инженера или ученого, которому нужно протоколировать то, что он делает.
Хильда трудилась в поте лица, я снимал.
— Шельма, тебе не страшно работать без перчаток? Вдруг подцепишь что-нибудь.
— Зебби, если бы эти твари умирали от наших микробов, они бы здесь не выжили. А они выживают. Значит, и нам их микробы скорее всего не причинят вреда. Принципиально иная биохимия.
Это звучало логично — но я хорошо помнил Закон Кеттеринга: «Логика есть не что иное, как организованный способ надежно впасть в заблуждение».
Появилась Дити с тяжелым узлом.
— Ну вот, теперь все.
На ней не было ничего, кроме резиновых перчаток.
— Привет, милый. Тетя Хильда, я пришла помочь. Что нужно делать?
— Ничего не нужно, лапочка. Разве вот ты захочешь сменить Зебби.
Дити смотрела на труп и явно не испытывала воодушевления — ее сосочки совсем обвисли.
— Пойди искупайся, — велел я ей, — Пошла вон, говорят тебе!
— Что, от меня так плохо пахнет?
— От тебя пахнет чудесно, лапочка моя. Но Шельма совершенно правильно заметила, что нам, возможно, теперь не скоро представится случай помыться горячей водой с мылом. Я обещал ей, что мы не отправимся на Канопус, пока она не примет ванну. Так что иди скорей купайся, пока ванная свободна, а когда Хильда пойдет отмываться, ты мне поможешь грузить багаж.
— Хорошо.
Сосочки Дити слегка набухли, наглядно показывая, как поднялось ее настроение. Лицо моей возлюбленной обычно не выдает ее чувств, но эти прелестные розовые пробочки служат отличным барометром ее морально-боевого духа.
— Постой-ка, Дити, — остановила ее Хильда. — Ты тогда сказала: «Он не среагировал». Что ты имела в виду?
— То, что сказала. Сбрось одежду перед мужчиной, и он так или иначе отреагирует. Даже если сделает вид, что ничего такого не произошло, глаза все равно его выдадут. А тут совсем никакой реакции. То есть так и должно было быть, он же не человек, но я-то этого не знала, когда попыталась его отвлечь.
— Но он все-таки обратил на тебя внимание, Дити, — сказал я. — И тем самым ты дала мне шанс.
— Он обратил на меня внимание так, как собака, или лошадь, или любое животное обратило бы внимание на любое движение. Он заметил, но никак не изменил своего поведения. Не было реакции.
— Зебби, тебе это ничего не напоминает?
— А что это должно напоминать?
— Ты помнишь, в первый день, как только мы сюда приехали, ты рассказывал историю про одну смазливую студенточку.
— Какую студенточку?
— Которая не могла сдать математику.
— А-а-а! Азинус.
— Да, профессор Альберт Синус. Не находишь тут связи?
— Но Азинус в университете уже много лет. Кроме того, он краснеет. Это никакая не татуировка.
— Я же говорю, этот наш экземпляр, возможно, слеплен наскоро. А кто сумел бы лучше дискредитировать некую математическую теорию, чем декан математического факультета престижного университета? Особенно если он хорошо знает эту теорию и ему точно известно, что она верна?