Та, что правит балом
Шрифт:
— Я пытаюсь избавиться от мыслей о тебе и с этой целью мою окно.
— И что, помогает?
— Нет, конечно.
— Ну и брось ты тогда свою.., хм.., трудотерапию. Я жду тебя в кафе напротив твоего дома.
— Виссарион! — заголосила я, захлопнув крышку телефона. — Прости, друг, но сегодня у меня прогул.
— Что ты орешь? — проявил он интерес, появляясь из подсобки, — я как раз умудрилась налететь на ведро и разлила воду, скакала теперь среди лужи на одной ноге и визжала. — Сумасшедший дом, — сказал со вздохом. — Что, объявился твой парень?
— Ага,
— Сгинь с моих глаз, — махнул он рукой. — Я здесь сам все уберу. Иди, что встала?
— Виссарион, — ухмыльнулась я, — на свете счастье есть?
— На твой век хватит.
И я бросилась со всех ног к своему дому, благо что он неподалеку, а на мне кроссовки и бегаю я отлично. Вернее, мчалась я не к дому, а к кафе, что там рядом. Запыхавшаяся девица в облезлых джинсах, без прически и макияжа — не бог весть какой подарок для мужчины, но мне казалось очень важным встретиться с Павлом как можно скорее, и тут такая ерунда, как макияж, не в счет.
Он сидел возле окна и, конечно, видел, как я, размахивая сумкой, несусь по улице с дурацкой улыбкой от уха до уха. Он сделал сквозь стекло приветственный жест рукой и засмеялся. И когда я оказалась рядом с ним, на лице его, сменяя друг друга, отразились очень разные чувства: радость, подозрительность, презрение и гордость. Он не был уверен, правильно ли сделал, что позвонил, и все-таки был рад, что я сижу напротив.
— Поставила мировой рекорд? — улыбнулся он.
— Была близка к этому.
— Я бы подождал.
— Знаю. Но хотелось увидеть тебя побыстрее.
— Как приятно очертя голову прыгнуть в омут… — сказал он, и неясно было, кого он имеет в виду, меня или себя. Он взял мою руку и шепнул:
— Ты очень красивая.
— Правда? — Я была так счастлива, точно до него мне никто никогда этого не говорил. Улыбнулась, потом засмеялась и в ту минуту точно знала, что никого на свете нет счастливее меня. — Я бы хотела быть в тысячу раз красивее. Мне очень хочется быть красивой, чтобы ты влюбился в меня. — Я прижала его ладонь к своим губам и опять улыбнулась. И он улыбнулся в ответ, и из его глаз исчезла настороженность, хотя со вчерашнего дня ничего не изменилось: и я была я, и он — самим собой. Хотя нет, он изменился. Или все-таки я? — Я не думала, что ты позвонишь, — сказала я тихо.
— И я не думал.
Мы оба засмеялись. Его лицо стало дерзким и очень молодым, и я на мгновение решила, что мы каким-то фантастическим образом перенеслись в свою юность, все стало просто и ясно. Я вздохнула с облегчением, точно после долгого путешествия вернулась домой.
— Я все еще не свыкнусь с мыслью, что ты позвонил и сидишь напротив, — сказала я, проводя пальцами по его губам. — Забавно, правда? Ты ведь просто так позвонил? А не по делу, да?
— Конечно, какие могут быть дела у бездельника вроде меня.
— Чудесно. Куда пойдем? Или останемся здесь?
— Я предлагаю напиться.
— Принято, — хихикнула я.
— Тогда начнем с самого шикарного ресторана.
— Кто из нас угощает?
Он засмеялся.
— Дорогая, ты
— Ты чудо, и я так рада, что ты позвонил.
— Я тоже рад, что додумался до этого.
К часу ночи мы с ним оказались в каком-то переполненном клубе. Ревела музыка, возбужденные, потные лица мелькали перед глазами. Несмотря на все это, а может, как раз и благодаря, мне было очень весело. Мы танцевали, перебрасываясь ничего не значащими словами, и беспричинно смеялись. Оба были пьяны и счастливы.
Музыка на минуту смолкла. С трудом сквозь толпу мы пробились к стойке и сели на свободные места.
— Классно танцуешь, — сказал Павел.
— Да, если учесть, что я совсем пьяная и раза три наступила тебе на ногу.
— На твое счастье, я этого не заметил. Скажу по секрету, я вообще ничего не замечаю, только смотрю на тебя в полном обалдении.
— Моя пьяная физиономия так на тебя действует?
— Она еще прекраснее, чем трезвая.
— Хм, комплимент какой-то сомнительный.
— Это не комплимент, а констатация факта.
— Ты не пьян. Пьяный человек ни за что не выговорит конст… Черт, видишь, у меня не получается!
— У меня тоже. Случайно вышло.
— Ты смеешься надо мной?
— Я тобой любуюсь. Обожаю пьяных женщин. Тебя я никогда не видел пьяной, и, оказывается, это восхитительное зрелище.
— Скажи еще раз.
— Восхитительное, — по слогам произнес он. — Ты просто восхитительна.
— Все-таки смеешься. Даже не знаю, что теперь делать: то ли мне рассердиться и бросить пить, то ли напиться еще больше.
— Лучше напейся. Повторить! — бросил он бармену, и мы оба рассмеялись.
Я взглянула в зеркало над стойкой, хотела поправить волосы, но рука вдруг замерла: из зеркала на меня смотрели глаза. Пристально смотрели, цепко, и я несколько секунд, точно в трансе, завороженно глядела в них, потом медленно повернулась. Человек исчез, мгновенно растворившись в толпе. Вроде бы его и не было вовсе, и все это пьяный бред, но я готова была поклясться, что он и сейчас таращится мне в затылок, так отчетливо я ощущала его взгляд. Я заставила себя встряхнуться, попыталась вспомнить, о чем только что говорила с Павлом, повернула к нему голову и натолкнулась на его взгляд: насмешливый, недобрый. Он усмехнулся и поспешно отвел глаза в сторону, но этого мгновения было достаточно, чтобы понять: Павел засек наблюдателя так же, как и я, — нет, гораздо раньше! — и что вовсе он не пьян.
Я должна была что-то сказать, но странное безразличие как будто сковало меня. Я залпом выпила бокал вина и пробормотала, глядя куда-то в пространство:
— Кажется, пора на покой.
— Пожалуй, — согласился Павел.
Я встала и направилась к выходу, он чуть задержался, расплачиваясь за выпивку.
Вереница такси замерла возле клуба, Павел что-то долго объяснял таксисту, должно быть, надеялся засечь «хвост». Наконец машина тронулась с места. Я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.