Та сторона, где ветер
Шрифт:
Гудело в ушах, и шума судовых двигателей Илька сейчас не слышал. Может быть, они глохли в тумане, а может быть, пароход ушел далеко или застопорил машину. Но он не наткнулся на мель – это было ясно. Да и как он мог наткнуться? Не зря же горел фрегат «Африка»…
Наверно, пароход принял огонь за береговой костер и дал задний ход…
Илька посмотрел назад. Сквозь туман проглядывали кусты. Черные и ни на что не похожие. Илька отвернулся. Он ничего не боялся сейчас. Вернее, боялся одного: что не сможет раздуть огонь на поляне. Конечно,
Ладно, он найдет угли на поляне… Но и поляну еще надо было искать.
А чтобы искать, надо было встать и идти.
Ой, как не хотелось вставать! Ничего не хотелось: он устал.
Илька поднялся. Майка стала холодной и противно липла к телу, но снимать ее и выкручивать не было сил. Илька побрел у самой воды навстречу течению.
Почему-то сейчас он почти не жалел о погибшем фрегате «Африка». И нисколько не боялся, что попадет от Ивана Сергеевича и ребят. Он был уверен, что все сделал, как надо. И тревожила только мысль о погасшем костре…
Илька шел почти вслепую. Реки он не видел, а береговые кусты стояли с левой стороны темной массой. И вот в этой тьме зашуршали, захлопали ветки. Кто-то шел напролом.
Кто?
Илька замер и перестал дышать. А шум приближался. Илька неслышно и торопливо стал отступать в реку. Вода была уже почти до колен, когда на берегу запрыгал глазок фонаря и такой знакомый голос, просто родной, сказал:
– Черти бы сожрали эту погоду!..
– Гена! – завопил Илька.
Глава тринадцатая
На обратном пути Генка думал об одном: лишь бы скорей! Он понимал, что все равно не сможет выйти прямо к палатке, и мчался, не заботясь о точном направлении. Главное – выскочить к реке, а там уж он доберется берегом до лодки. Он считал, что до реки рукой подать, когда попал в полосу тумана.
Это Генку разозлило: попробуй теперь увидеть лодку! Можно без толку бродить всю ночь.
Кусты оборвались, и впереди встала беспросветная пелена. От великой досады Генка в полный голос высказал этой пелене все, что думал.
И тогда-то он и услыхал Илькин крик. Не то радостный, не то слезный.
Илька, мокрый и взъерошенный, вылетел на него из плотной пепельной мглы и вцепился в плечо.
– Гена! Это ты?
– Это моя прабабушка ходит в поисках знакомых привидений, – сердито сообщил Генка, чуть не тая от горячей радости, что Илька жив и цел. – Ты что околачиваешься на берегу?
Илька
– Ты почему такой мокрый? – спросил Генка уже с тревогой.
Илька молчал.
– Ну?
Это нетерпеливое «ну» словно встряхнуло Ильку. Вернуло силу и смелость. Генка был рядом. Мир опять стал простым и прочным.
– Купался, – ответил Илька.
– В штанах?
– Ну и что?
– Ничего. Кому как нравится.
– А где Владик?
– Откуда я знаю? Наверно, в больнице.
– Они потом придут, да?
– Придут. Никуда твой Владик не денется.
– Гена… – начал Илька. – Я сжег лодку.
– Что?!
Он посветил Ильке прямо в лицо и понял, что это правда.
– Да! – со слезами сказал Илька. – А что делать, если он прет на мель, а там балки!
– Кто прет?
– Пароход, а не «кто». В тумане. Прямо на меня.
– И ты сделал из лодки маяк? – спросил устало Генка.
Конечно, все одно к одному. Если уж начались несчастья, скоро не отвяжутся. Он не отводил фонарика от Илькиного лица, а Илька не прятал глаз от света. Глаза были темные и упрямые. Как у Владьки.
– Дубина! – увесисто произнес Генка. – Откуда возьмется пароход? В таком тумане он тут же отдаст якорь и заголосит на всю реку. Думать надо!
Илькины брови задрожали, а рот приоткрылся и сделался похож на аккуратную букву «О». И таким беспомощным стало Илькино лицо, что Генка испугался. Он сказал примирительно и торопливо:
– Ну ладно. Ты точно знаешь, что это был пароход?
– Может, твоя прабабушка? – огрызнулся Илька. Но как-то неуверенно огрызнулся.
Генка выключил фонарик. В темноте удобнее было врать. Он пробормотал, словно для себя, а не для Ильки:
– Значит, это тот сумасшедший танкер…
– Что? – откликнулся Илька.
– Я говорю: танкер. Я его сейчас видел. Мотается от берега к берегу, почти без огней.
– Что ты врешь! – возмутился Илька. – Что ты видел в таком туманище!
– Козел! – сказал Генка с почти настоящей злостью. – Ниже по течению никакого тумана нет. Сбегай проверь, если не веришь.
– Ты же не по берегу шел…
– Я везде шел. Я к реке еще за тем поворотом вышел. Понял?
Илька тихо спросил:
– Большой танкер?
– Средний… Борта высокие. Видно, порожний…
– Значит, все зря?
– Что – зря?
– Все… Я думал, пассажирский… А танкер, пустой, ткнулся бы в мель, ничего бы не было…
– Ничего, – подтвердил Генка. – Ни танкера, ни тебя. От удара где-нибудь искра проскочила бы – и привет. Знаешь, как взрываются в пустых баках бензиновые пары?
У Генки были спички. На старых углях он развел костер, отдал Ильке свои брюки и куртку, поставил над огнем рогатины с перекладиной.
– Выжимай свои манатки, суши.
Илька был послушный и сонный. Генка пошел к реке: набрать в чайник воды и посмотреть, что осталось от лодки.