Табу на вожделение. Мечта профессора
Шрифт:
— Я-то? Сестре помогаю!
— С чем?
— С переездом!
— Слушай…
— Будем считать, — прервали ее бесцеремонно, — что ты уже подумала!
— Костя!
— Что?
— Перестань!
— Сама перестань! — он с грохотом захлопнул дверцы шкафа. — Мужика вшторивает от тебя похлеще, чем от первоклассной колумбийской дури! А она все «думает». Так можно и до пенсии думать. Не-не-не! Чемодан. Вокзал. И, как говорится… скатертью дорога в его крепкие объятия!
На подобное заявление Юля лишь развела руками, закатила глаза и беззлобно буркнула:
— Придурок!
Не
— Систер, ты че, обиделась?
На языке вертелось множество колких фраз, но озвучить их она не успела.
Дверь зала распахнулась, и оттуда с телефоном в руке разъяренной фурией выскочила их мать. Следом на пороге появился невозмутимый Каримов.
Увидев их с Костей, мама обратилась к своему недавнему собеседнику.
— Прошу прощения! Оставлю вас ненадолго. Боюсь… не сдержусь при детях.
Она выскочила на улицу, на ходу набирая чей-то номер. Снедаемая любопытством, Юля ринулась к ближайшему окну и распахнула его настежь. Как выяснилось мгновение спустя, звонила мама… их отцу.
И таких отборных матов в его адрес, обвинений и даже угроз расправы они от нее еще не слышали. Костя восторженно присвистнул:
— Ух ты! А нам есть чему поучиться!
Прекрасно понимая, откуда ноги растут, Юля уставилась на Марата.
— Что ты рассказал ей? — прошелестела еле слышно.
Он прожег ее непреклонным непроницаемым взглядом:
— Все, что знал сам! Все, что ты от нее утаивала!
— Прямо… все? — голос предательски дрогнул.
— За исключением парочки деталей, о которых и тебе-то знать не следовало!
— Боже…
— Не переживай. Твоя мама — на редкость адекватная женщина.
— Ну да! — скептически. — Я слышу!
К слову, в этот момент мама как раз-таки завершила разговор.
А потому Юля поспешила захлопнуть створку и отойти от окна.
Марат выразительно вскинул брови:
— И тем не менее многие вещи она приняла достаточно стойко.
— Какие, например?
Резким движением он притянул Юлю к себе.
— Потом расскажу, — пробубнил, прижимаясь губами к ее виску.
Табун мурашек расползся по коже от столь невинной ласки.
Сражаясь за чертов самоконтроль, Попова тихо обронила:
— Почему… не… сейчас?
— Потому что сейчас, пташечка, мне пора возвращаться в город!
«Ох, черт! — подумала с тоской. — Я и забыла совсем!»
— Может, задержишься на часок-другой? — предложила, буквально замирая от волнения. — Мама свою фирменную утку запекла!
— Не думаю, что это уместно, — ответил Марат после непродолжительной паузы. — Побудь с семьей. Вам есть что обсудить.
Их диалог был прерван возвращением матери.
Громко хлопнув дверью, она воинственно уперла руки в бока и заявила:
— Дети! — судорожный вздох. — Я очень виновата перед вами! Мне стыдно за то, что… я дала себе слабину. За то, что в какой-то момент сломалась под гнетом обстоятельств и увязла в своих собственных переживаниях. Из-за этого вы почувствовали себя уязвимыми. Взрослыми.
Прекрасно понимая, что большая часть родительской речи адресована именно ей, Попова смиренно закивала головой. Костя поддержал ее.
— Вот и хорошо! — хлопнула в ладоши мама. — А теперь давайте-ка за стол, пока все окончательно не остыло. Марат, и вы присоединяйтесь. Угощу вас наливочкой собственного производства. Мягкая, как пух!
Каримов еще крепче стиснул Юлю в своих объятиях. Так плотно прижал к себе, что даже сквозь слои одежды она чувствовала жар его тела.
— Заманчивое предложение! — отозвался мужчина. — Но увы. Я за рулем.
— Очень жаль.
Вежливо кивнув, он обратился к Юле:
— Идем. Проводишь меня до машины.
Девушка грустно улыбнулась:
— Идем…
Явно почувствовав ее состояние и нежелание расставаться с ним, мама предприняла очередную попытку повлиять на решение профессора.
— Так вы оставайтесь, Марат! — с радушием гостеприимной хозяйки она обвела помещение руками. — Оставайтесь на ночь. Места у нас всем хватит. Раз вы и так практически живете с моей дочерью, то уже… можно сказать… почти член семьи. Зачем куда-то ехать? Расслабьтесь. Отдохните от проблем и городской суеты. Чуть погодя и баньку истопим!
Его энергетика резко изменилась. Сделалась хищной и опасной.
Юля чувствовала это на каком-то диком, примитивнейшем уровне.
Его пальцы больно впились в ее талию, порождая трепет во всем теле.
Его сердце затарахтело так мощно и громко, что едва не оглушило ее.
Его жесткие губы скользнули прямо к ее уху, заставляя вздрогнуть.
— Ох, пташечка! — раздался зомбирующий шепот. Шепот, слышный одной лишь ей. — Отыметь тебя в бане — это святое!
От столь порочных слов стенки ее влагалища невольно сократились.
Низ живота прострелило сладкой истомой. А веки налились свинцом.
Марат же как ни в чем не бывало переключил внимание на ее маму.
— С радостью воспользуюсь вашим приглашением, Наталья Васильевна!
— Ну, вот и славно! — с готовностью отозвалась их родительница. — Вот и хорошо. Располагайтесь.
Наконец-то они уселись за стол, подарили матери основной подарок — путевку на море, чем, собственно, довели ее до слез, и начали праздновать.
Изначально Юля опасалась, что Марату будет скучно, что он не найдет общих тем и точек соприкосновения ни с Костей, ни с мамой. Но уже спустя пятнадцать-двадцать минут поняла — все страхи совершенно напрасны. Каримов являлся разносторонне развитым человеком и мог поддержать беседу абсолютно на любую тему. Девушка даже почувствовала легкий укол ревности, ибо с ней он такого красноречия, как правило, не проявлял.