Таёжка
Шрифт:
От реки тянуло туманом. Где-то высоко в небе, в алеющих облаках, невидимый звенел жаворонок.
Мишка уже проснулся.
Он сидел на крыльце и выстругивал новое березовое топорище. У ног его лежал Буран, уставившись на хозяина влюбленными глазами.
– Отправляемся?
– Мишка стряхнул с колен стружки и поднялся.
– Я сейчас мигом ребят соберу. И за Сим Санычем сбегаю. Он у тетки Дуни остановился.
Через несколько минут Мишкина четверка уже стояла у ворот.
Мишка критическим оком оглядел свое подразделение и отправил Курочку-Рябу домой:
–
Потом, сладко зевая, пришел Сим Саныч, и весь отряд отправился к парому.
Перевозчик дед Игнат пристально поглядел на Мишку и сказал:
– Этого идола не повезу. Ша. Он у меня лодку спер.
– Новости, - сказал Мишка. Я же её вернул.
– Все одно не повезу. У-у, оболтус!
– Дед - летом в шубу одет, - засмеялся Мишка. И, сняв штаны и рубашку, бросил их Генке Звереву.
– Кузьмич, холодно, - предупредил Сим Саныч, но Мишка уже ступил в воду и, рыча, поплыл к другому берегу.
Прежде чем паром успел отчалить, белая Мишкина голова уже мелькала посредине реки.
От парома к зимовью Василия Петровича вела узкая мозолистая тропка. Впереди шел Забелин, замыкал шествие Генка Зверев. Он по привычке что-то жевал и с тихой грустью размышлял о том, что вот мать печет сейчас пироги с морковью, а его, Генки, дома нету. Если бы не Курочка-Ряба, Генка ни за что не потащился бы в тайгу. Но дружба есть дружба.
В зимовье уже хозяйничали трое таксаторов. Все они были молодые и все бородатые: для солидности. Один из них, видимо начальник, кудрявый черноглазый парень, похожий на цыгана, спросил:
– Это и есть пополнение?
– А что?
– Василий Петрович оглянулся на ребят, - Пополнение первый сорт. Гвардейцы!
– Дяденька, а вы цыган?
– поинтересовался Генка Зверев.
– Нет, тетенька, - серьезно ответил черноглазый.
– Я абиссинский негус. Честно. Чтоб мине вже украли!
Все засмеялись, и черноглазый тоже. Потом он протянул руку Сим Санычу:
– Виктор Крюков, таксатор. А это Иван и Женька, практиканты.
– Максим, - сказал Сим Саныч.
– Снегов. Духовный пастырь вот этих анархистов.
– А меня тоже Виктором звать, - похвастался Курочка-Ряба.
– Да ну?
– усомнился Крюков.
– Быть того не может.
– Почему это не может?
– А ты сам догадайся. Виктор по-латыни означает победитель. Понял?
Курочка-Ряба, конечно, понял намек на свою мускулатуру и надулся. Но, когда Крюков достал из планшета большую карту, испещренную какими-то значками, Витька сразу же забыл про свою обиду.
Все склонились над картой.
– Отведем вам для начала два квадрата, - сказал Крюков и торцом карандаша очертил эти квадраты.
– Первый между Кураем и Казачкой. На восток до точки двадцать три-а. Там уже стоит наша метка. Вы, Снегов, пойдете туда с группой из трех человек. Другой участок - от Курая и до Моховой пади. Восточная точка сорок восемь-б. Это будет ваш район, Василий Петрович.
– У меня нет компаса, - сказал Сим Саныч.
– Женька, дай ему свой, - распорядился Крюков. Через десять минут обе группы,
Весь май стоял прохладный, и комарья по утрам было мало. Густой кедровый лес ещё спал в зеленоватом сумраке, но меж стволов уже пробивались ярко-желтые изломанные снопы солнечного света. Где-то в стороне слышался цокающий посвист бурундука. Резко и хрипло, будто простуженные, кричали кедровки; бойко тенькали синицы, да изредка крякал под ногами сучок.
Скоро свернули на оленью тропу, усеянную черными орешками помета. Тропинка заметно спешила под уклон, на косогорах кое-где стали попадаться березы. Здесь, на теплых суглинках, буйно шли в рост царские кудри, кукушкин горицвет и лесные тюльпаны - саранки. Окрестные кусты то и дело стреляли тетерками.
– Самые охотничьи места, - заметил Мишка.
– Где березы - там и тетерев.
Немного погодя перед глазами ребят открылся темный лесистый провал. На самом его дне ещё голубели сугробы, и в них шумела стремительная бить талой воды, по-местному - снежуры.
– Ну вот и Моховая падь, - сказал Василий Петрович.
– Отсюда и начнем.
Задание группы было такое: выяснить состав леса, срубить в квадрате несколько хвойных деревьев разных пород. На каждом дереве, определив сначала его возраст, нужно было подсчитать количество уцелевших шишек. По ним можно судить, каков будет прирост леса на ближайшие годы.
Для начала Василий Петрович вывел ребят на просеку и спросил:
– Чем отличается подлесок от подроста, знаете?
Объяснить толком никто не сумел.
– Ладно, слушайте, - сказал Забелин.
– Все деревья-малыши, которые со временем станут строевым лесом, - это подрост, то есть они подрастают. Что же это за породы, Михаил?
– Ну, я думаю, в нашей тайге - сосна, ель, пихта, кедр, лиственница да ещё береза, - без запинки ответил Мишка.
– Верно. А подлесок?
– Подлесок - все остальное. Кусты там, всякая мелюзга.- Ответом Мишки Василий Петрович остался доволен.
– Так вот, - сказал он.
– Ты, Таисия, и ты, Щеглов, - тебя, кажется, Юрой дразнят?
– подсчитаете на просеке количество подроста. Расстояние - километр. Вот вам рулетка. Справитесь?
Таёжка кивнула.
– Тогда за дело. А мы с Михаилом будем валить.
Василий Петрович долго выбирал обреченные деревья. Наконец на каждом из них была поставлена метка. И Василий Петрович, вздохнув, подошел к первому прямоствольной сосне, похожей на золотистую колонну.
– Красавица-то, а?! В таком лесу, как в древнем храме, собственное сердце слышишь.
– Забелин ласково погладил дерево и взялся за топор.
– Прости, голубушка. Надо.
Сопки гулко повторили удары топора. Подрубив сосну, Василий Петрович и Мишка взялись за пилу. Дерево постояло ещё минуту, будто раздумывая, падать или нет, потом крякнуло и рухнуло навзничь. "Ух-хх ты!" - испуганно шарахнулось эхо.