Таежные отшельники
Шрифт:
В беседе незаметно пролетело часа полтора. Пора и честь знать. Хозяева приглашают приезжать летом, забросят в любую точку и, обязательно на Кандегир. От души благодарим этих симпатичных людей.
Далее путь на Таштып на том же «газике». На улице 30 °C мороза, а в машине тепло. С удовольствием смотрю в окно на проплывающие картины. Возле Абакана туманное солнце освещает совсем бесснежную степь. Пасутся овцы и коровы — это в декабре-то! Ближе к Аскизу чуть припорошено снегом. За Аскизом начинается бесконечная вереница могильников с вертикально торчащими каменными глыбами. Это древние захоронения далеких
В Таштыпе приезжаем к директору мехлесхоза, нашему старому знакомому, Юрию Васильевичу Гусеву. Вскоре здесь же появляется начальник Волковского геологического участка Черепанов Сергей Петрович, тоже знакомый мне по предыдущей поездке к Лыковым. Выясняем, что самолеты и вертолеты уже ушли на участки и сегодня нас не забросят к геологам — просто не хватит светового дня. Нужно ждать до завтра. Обсуждаем некоторые подробности предстоящего похода, уточняем детали, экипировку. Гусев организует обед — сегодня мы еще ничего не ели. Ночевать остаемся в конторе леспромхоза, здесь есть все, как в хорошей гостинице.
Ночь звездная, пронзительно холодная. Выходишь на улицу, и мороз как бы физически начинает обнимать тебя со всех сторон. Сколько же градусов?
7 декабря. Утро «седое», в дымке, 32 С мороза. Завтракаем. В 10 часов загружаемся в вертолет. Солнышко только появилось над горизонтом. В 10 ч.05 мин. вертолет медленно поднимается и берет курс на Каир. Внизу белая краска снега и темные пятна деревьев. Постепенно вертолет втягивается в горы, они все выше и ближе к нам. Низкое солнце выхватывает белоснежные верхушки гор, остальное в глухой тени. У земли легкая дымка, вершины же снежных гольцов сверкают ярко. Вот вертолет втягивается в каньон Абакана, он мрачно-темный, только внизу светиться белая лента реки. Все же последние морозы сковали реку, но она еще не сдается, почти везде видны промоины, клубящиеся легким паром.
Вертолет все дальше уходит в горы, солнце светит все ярче, только далеко в долинах легкая дымка-изморозь. Близкие же вершины гор слепят глаза белизной. Безбрежное море темной тайги и сверкающего снега. Чем отдаленнее от нас горы, тем больше они подергиваются синеватой дымкой. Безмолвная грандиозность и беспредельная ширь Саян!
Вот вновь под нами Абакан, уходящий влево и пронизывающий горы белой лентой. И везде видны полосы чистой воды — не крепок еще лед, как ни старается лютый мороз, но река еще не сдалась. Борется мороз с водой! А горы, как облака, плывут навстречу и сбоку, беспрерывно меняя свои очертания, тона и полутона. Вершины и цирки, долины и распадки, ярко освещенные южные склоны гор и темные, почти черные урочища — все меняется, плывет за бортом, но одно остается — впечатление величия и грандиозности, не подающееся описанию.
Мои товарищи стараются запечатлеть это все на пленку — фотоаппараты беспрерывно в ходу. Эльвира Викторовна пробует набросать рисунки, но картина так быстро меняется, что она не успевает рисовать и берется за фотоаппарат. Мгновение — и еще один кусочек Саян остается на пленке. В вертолете тепло, раздеваемся.
Внизу вновь Абакан. Чем выше по течению, тем все меньше льда и больше воды. А вон видна белая гладь замершего «Черного» озера. Часть его поверхности ярко освещена солнцем, другая в тени — зимнее солнце не далеко ходит. Рядом у борта проплывает темная зелень кедрача. Кажется, протяни руку — и дотронешься до глянцевитых иголок. Закладывает уши — вертолет снижается. Внизу мелькают несколько избушек и большая палатка. Дымок весело вьется из трубы. Видны люди и лайки, вытянувшие морды вверх к вертолету. Это «Белая речка». Снижаемся на расчищенную поляну, от винта белая круговерть, ветер катит пустую бочку из-под солярки. Выскакиваем наружу. Пока рабочие разгружают бочки, шпалы, мы коченеем. Мороз!
Но вот мы вновь в воздухе. Идем низко-низко, как бы облизываем горы. Скалы, снег, черные точки елей. Высота полета 2600 м,
А вот уже показалась изба Лыковых. Вертолет делает круг над избой, внизу видна фигурка Карпа Иосифовича. Заходим в каньон Абакана и садимся на косу реки. Благодарим летчиков и выпрыгиваем на искрящийся снег. Вертолет медленно, словно нехотя, поднимается вверх вертикально. Ветер от винтов сбивает с ног. Но вот вертолет уплывает в сторону Каира и наступает звенящая тишина. Минуту молча стоим ошалело, слушая немыслимую тишину и потрясенные сказочностью открывшейся картины девственной тайги и реки, искрящегося снега и слепящего горного солнца. Весь каньон Абакана залит солнцем и удивительно тепло, совсем не так, как в Таштыпе или на «Белой». Короткий зимний день в разгаре, тепло и умиротворение вливаются в душу.
Но пора в путь. Переходим правый рукав реки по тонкому льду, у самого берега подо мной рушится лед, но воды уже нет, ноги остались сухими. Вытянулись цепочкой один за другим Лев Степанович, Эльвира Викторовна, я и тронулись в путь по тропинке, вьющейся вдоль правого берега реки. В лицо бьет яркое солнце, освещающее каньон Абакана, снег белый-белый, искрящийся на солнце. Шумит река на перекатах, лед на местах, где нет снега, светло зеленый, прозрачный. Идем по еле заметной тропинке, снега не много, идти не трудно.
Вот и ручей, впадающий в Абакан, отсюда начинается подъем в гору. На ходу становится жарко, снимаю телогрейку. Проходим очень чащобный лес, перелазим через колодины, дорога все круче в гору, все труднее идти. С середины пути дорога стала совсем крутой, валенки скользят, мои товарищи уже мокрые в своих телогрейках. Мне в свитере несколько легче, да и резиновая подошва унтов легче врезается ребром в снег при подъеме в гору. Эльвира Викторовна выдыхается, все чаще останавливается. За время пути только один раз нашу тропку пересек заячий след, в остальном белое покрывало чистое, следов ни каких.
Но вот уже виден просвет вверху. Тяжело дыша, выходим на поляну перед избой. Выныриваем из темени векового леса, солнце бьет прямо в лицо. Сама изба стала совсем другой, почти вдвое больше — это лесники сделали пристройку. Слева от избы бревенчатая загородь для коз.
Пригнув головы, входим в избу. Карп Иосифович один. Молится. Встречает приветливо: «Однако знакомые? Очень рады, хорошие люди пришли, давно желали свидеться». Выясняем, что Агаша ушла в верхнюю избу за сеном для козы и за одно проверить капканы, расставленные Ерофеем. К вечеру должна вернуться. Вскоре дед заканчивает молитву, и начинаются разговоры. Узнаем, что Карп Иосифович тяжело болел. «Из уха выходил гной, и рядом прорвало, потом полегчало». Замечаю, что у него ухудшился слух, довольно сильно трясутся руки, больше согнулась спина, но движения остаются быстрыми. Иногда бывают «колотья», «побьюсь, побьюсь, и полегчает» — жалуется дед. Одет Карп Иосифович в темную рубаху-косоворотку, сшитую Агафьей, штаны, валенки, поясок цветастый, но уже почти черный от грязи, в бороде и в волосах стало значительно больше седины, частенько покашливает.
Обед готовим на костре возле навеса, там же, где два года назад. День по-прежнему солнечный, тихий и довольно теплый. Усевшись вокруг согревающего душу костра, изрядно намаявшиеся в пути, мы с аппетитом поглощаем похлебку из алюминиевых чашек. Такого обеда не подадут ни в одном доме, ни в ресторане. А с чем можно сравнить чай, заваренный на таежных травах и кустарниках?
После обеда Лев Степанович записывает на пленку разговор с дедом по специальному вопроснику, составленному Галиной Георгиевной Белоусовой, преподавателем педагогического института. Вопросы составлены таким образом, чтобы по ответам на них можно было выявить характерные слова и провести подробный анализ Лыковской речи.