Таежный рубикон
Шрифт:
– Понял, – радостно осклабился блатной. – Ну валяй тогда. Сейчас приму в сторону. – Отдающий полным абсурдом ответ Демина его, казалось, полностью удовлетворил.
Щир
Дед, сучок, даже самогонки не держал. Перевернули, казалось, весь дом, а ничего не нашли, кроме какой-то сладкой ягодной наливки с мелкими, застревавшими в зубах косточками – то ли малина, то ли облепиха, хрен ее поймешь. Вот и пришлось давиться этой гадостью. Уже, наверно, по пол-литра оприходовали, закусывая солеными огурцами и квашеной капустой (больше ни в летнике, ни в хате ничего не было; варево, что стояло на плите, Щир, понюхав, жрать не решился), а ни в одном глазу. Хоть быть чуть торкнуло. А выпить хотелось просто зверски: настроение было до того дерьмовым, что, будь сейчас этот даун недоношенный, Сыч, рядом, ни за что бы не утерпел – отметелил бы до кровавых соплей, чтоб, падлюка, хоть чуть мозгами шевелил, прежде чем перо в ход пускать. И какого, спрашивается, он этих шишкарей замочил? Ему это нужно было? Совсем у придурка голова под коц заточена [16] .
16
Голова
Пораскинув мозгами, Щир решил однозначно, что в мокруху себя втянуть не даст ни при каком раскладе. Ни деда, ни служаку этого валить не станет, как бы там Игорьку ни хотелось. И не потому, что кишка тонка, случалось на зоне и пищак [17] ублюдкам ссученным [18] бритвой половинить, а просто не верил он ему. Твердо знал, что ментяра этот прищуренный сольет при случае любого, кто ему перестанет быть нужным. И его, Щира, в том числе. Сольет и секунды не подумает. А «к хозяину» [19] Щир больше не хотел. Спать хотел спокойно, а не вполуха с заточкой под подушкой. И жрать по-человечески, и баб иметь. Чтоб все путем, как у нормальных людей.
17
Пищак – нож (угол. жарг.).
18
Ссученные – изменившие воровскому закону (угол. жарг.).
19
«К хозяину» – в тюрьму (угол. жарг.).
Он уже и так в жизни своей по дури накуролесил. Сначала по малолетке за хулиганку на два года угодил. Вышел. И ума вроде как прибавилось. Опять водилой в автоколонну устроился. Почти десять лет жил как все, спокойно, размеренно. И семью завел: родила жена ему и дочу и сына. В общем – все пучком, как положено. Шоферил себе потихоньку, деньжата на свою квартиру откладывал. Обрыдло уже у тещи в однокомнатной ютиться таким «кагалом». Еще бы полгода, ну максимум год, и все, и купил бы. Пусть не хоромы, но на двушку с лихвой хватило бы. И тут этот сволочной дефолт. Все сгорело в один час. Ну и понеслось, поехало. Заквасил вчерную, так что через месяц с работы выперли. Поначалу еще кое-как пробавлялся. Здесь урвет, там перепадет что. Бывало, и пара «пятихаток» в кармане задержится. На еду для семьи, на бухало, хоть в обрез, но хватало. Потом пристроился на рынке торгашкам сумки таскать. Работа – точно не мед, но ничего, терпеть можно, да и постоянная. Так надо было, мудаку, с одной из этих торгашек спутаться. Зацепила она его чем-то, зараза. А понятно чем – стакана из рук не рвала, как Валька. Хоть вусмерть ужрись – не то что дома. Ну и покатило: ночь там, ночь здесь. Жена еще крепилась, терпела, а теща, сволота, жрала поедом. Вот и сорвался – засветил ей как-то раз с утреца под глаз и вообще свинтил. Да пошли вы все... Тут уж за «жрачку» взялся по-серьезному. И дня не просыхал – в лежку.
Так и не понял толком, что они там с этой сучкой базарной не поделили. Два ребра ей сломал, нос свернул, глаз вышиб. Проснулся опять на зоне. Теперь уже шесть лет – от звонка до звонка.
Но и на этот раз, освободившись, с бухаловкой не завязал, хоть и пригасил слегка – в крытке [20] пристрастился к игре, а с мутной башкой не больно-то стиры коцаные [21] помечешь. Проиграешься в пух. А фуфло задвинешь – порвут запросто. Это тебе не в «дурачка» сгонять. Но и тут, бывало, до бровей набирался. И в вытрезвиловке просыпаться приходилось. Там с этим ментенком ушлым, Игорьком, и встретились. Он его вроде как от смерти спас. Да не вроде, а так и было. В его дежурство Щира сопляки отстойные, зоны не нюхавшие, после проигрыша замочить решили, как последнего лоха. И мочканули бы запросто, что он один против этих шестерых волчат. Тут не отмахаешься. Хорошо Дорофеев вовремя подоспел – напихал со своим сержантом этим смычкам по мурцалам. А мог бы и «не успеть». Мог даже и «палату» не отворить. Что ему там зэчара какой-то? Контора спишет – и все дела... Странно, но ничего взамен от него, Щира, Игорек не потребовал. Даже потом в «охрану» к себе приписал, когда с ментовкой распрощался. Вот уже год с лишним как в его команде чалится. И пока никаких серьезных «проблем» на него Дорофеев не навешивал. Для таких дел у него Сыч с Солдатом имеются. Так, припугнуть кого при случае, ну, мурло начистить. И трындец. Но все равно Щир не расслаблялся. Знал твердо – когда-нибудь спросит с него ментяра по полной. Придет время – спросит. Он же ничего ни для кого за просто так не делает. Ото всюду хочет, сучара, свою выгоду поиметь. И надо момент этот не пропустить, вычислить его заранее, за несколько ходов, как в картах. Вычислить и вовремя свалить на сторону.
20
Крытка – тюрьма (угол. жарг.).
21
Стиры коцаные – меченые карты (угол. жарг.).
Вот и теперешняя мутиловка Щиру совсем не нравилась, но сколько ни прикидывал хрен к носу, а пока никак для себя решить не мог – пора сваливать или нет. Или можно еще обождать, пока всерьез паленым не запахнет? Как бы не облажаться в очередной раз, как последний фуцан [22] . Очень бы этого не хотелось.
Щир поднялся с кровати, прошлепал босиком до стола, зачерпнул пригоршню капусты из миски и бросил в рот. «А деда он-то, ментенок порхатый, вычислил грамотно, – подумалось вдруг, и он криво усмехнулся. – Поднабрался кой-чего у себя там в уголовке». Скосил взгляд на пацанов, которые при зажженной свече (окна он, конечно же, заставил их плотно завесить одеялами) втихомолку резались в «очко» вытертыми почти до дыр картами деда. «Послать их, что ли, еще раз пройтись за огородами? – подумал он. По-светлому уже дважды обрезали полукруг за поселком в том направлении, откуда мог появиться старик со своей волокушей, но безрезультатно. До самой темноты никаких следов там они не обнаружили. – Да ну его в задницу. Если бы старый дополз к этому времени, то уж точно дома бы у себя объявился». И Щир решил пацанов не шпынять. Что им там впустую собак поселковых дразнить – такой перебрех устроят, что не только деда, а и всю деревню перебаламутят... Может быть, и зря он, нарушив приказ Игорька, разрешил им печку растопить? Хоть и сказал подкладывать только совершенно сухие дрова, а дым-то из трубы все равно виден. Да вроде в такой запаре дед этого заметить и не должен... Да пошел бы он на, этот Игорек! Ему-то обсушиться не надо. Это ж не он, начальничек хренов, полдня по самые помидоры в снегу, как ищейка, в тайге ползал!
22
Фуцан – простодушный, наивный (угол. жарг.).
Демин
Еле-еле разминулись. Андрей Ильич проехал буквально впритирочку, холодея от мысли, что может задеть растопыренные «рога» дорогого массивного джипа, на фоне которого его автомобиль смотрелся букашкой – тогда уж точно разборок с этими отмороженными подонками не миновать. Уж кто-кто, а он-то знал, как при малейшем поводе они умеют мгновенно вызверяться. Насмотрелся в свое время вдоволь. Но, к счастью, все обошлось. И даже слегка буксанув при объезде, его проверенная «Мицубиси Галант» все-таки выручила, увезла подальше от опасного места.
Однако, не успев еще окончательно успокоиться, отъехать за поворот и полукилометра, Демин вдруг резко затормозил, ошарашенный внезапной мыслью о том, что он ведь, по большому счету, просто лезет, как последний идиот, в чью-то широко раскрытую пасть, в умело поставленную на него ловушку! И тут же ощутил жгучее желание немедленно развернуться. Немедленно! Пока еще не поздно. Пока события сегодняшнего нелепого дня еще не приобрели какого-то плачевного и необратимого развития. Он же не какой-то там безусый юнец, не законченный тупоголовый альтруист, чтобы ради чьих-то, пусть даже суперблагих, намерений ставить под удар свое собственное благополучие, свою устоявшуюся размеренную жизнь! И Демин уже с настоящей ненавистью посмотрел на спящего Купцова, безмятежно развалившегося на сиденье. Ведь тот фактически оставил его в номинальном одиночестве. Мог бы, скотина, хоть немного помочь, хоть бы символически поучаствовать в разрешении этой кошмарной ситуации. Неужели не понял, сосунок, что только для этого он, Демин, и потащил его в Ретиховку?.. С большим трудом оторвав от коллеги полный негодования взгляд, Андрей Ильич, чертыхаясь, нашел-таки наконец портсигар с папиросами, засунутый зачем-то во внутренний карман дубленки, чего он никогда не делал, и прикурил, с шумом втянув в себя воздух вместе с едким дымом.
Не меньше десяти минут, погасив фары, сидел, тупо уставившись в ветровое стекло, пытаясь разрешить непростую дилемму. Но, как ни крути, выходило, что возвращаться нельзя. По крайней мере, сейчас, сразу же. При этом он обязательно насторожит это зэковское отребье, и тогда абсолютно ненужные скользкие вопросы посыплются из них, как из рога изобилия, а этого и так с трудом удалось избежать. Зачем вторично нарываться на нежелательный разговор? Но и ехать в Ретиховку было полным идиотизмом. Что его там ждет? Уж по крайней мере точно ничего хорошего... И тут до Андрея Ильича дошло, что и стоять вот так, на месте, с потушенным светом – тоже более чем подозрительно и небезопасно. А вдруг этим отморозкам на джипе придет в голову проехаться по дороге? И только почувствовав, что еще через пару минут окончательно запутается в тяжелых размышлениях, он все же решился стронуться с места и двинуться в сторону поселка. Ни один из трех вариантов дальнейших действий его абсолютно не устраивал, но в Ретиховке, по его разумению, оставалась хоть какая-то призрачная надежда на благоприятную альтернативу.
Еще на подъезде к первым домам Андрей Ильич, оставив включенными только подфарники, до предела снизил скорость. Не раздумывая, «поплелся» по центральной улице Ретиховки, зная (один раз как-то приходилось здесь бывать, еще лет семь-восемь назад), что она тянется по поселку из конца в конец. И «крался» таким образом до тех пор, пока не заметил вдалеке одинокий силуэт, даже сейчас, в темноте хорошо видимый на фоне белого снега. А Татьяна пообещала встретить, чтобы ему не пришлось плутать по извилистым проулкам в поиске ее дома.
Демин остановил машину метров за сто, заглушил двигатель и еще немного посидел, выжидая. Потом, скосив глаза в сторону Сергея, решил-таки его не трогать – все равно помощничек быстро в себя прийти не сможет. «Как же я умудрился так опростоволоситься с Купцовым? – промелькнуло в голове у Андрея Ильича. – Надо ж было до такой степени неверно еще там, в больнице, определить стадию его опьянения! Просто непростительно для «эскулапа» с двадцатилетним стажем...» Оставил в правом окне небольшую щель, не столько заботясь о коллеге, сколько не желая, чтобы стойкое «амбре», исходившее от Сергея, пропитало насквозь обивку салона, и, с большой неохотой выйдя наружу, закрыл автомобиль. Была, ко всему прочему, для этой «неохоты» у него и еще одна веская причина – с детства панически боялся собак. В десятилетнем возрасте Демину здорово досталось от огромной соседской овчарки, абсолютно без всякой мотивации, ни с того ни с сего ухватившей его за ногу, когда из самых добрых побуждений решил было размотать стреноживший ее поводок. С тех пор старался за версту обходить любого встреченного пса. Но как назло, чувствуя, по-видимому, его боязнь, эти мохнатые твари каждый раз прилипали к Демину, словно репей, стараясь при удобном случае непременно хватануть за штанину. И бродить по поселку в темноте, рискуя ежеминутно столкнуться с какой-нибудь непривязанной шавкой, Андрею Ильичу было совсем не по душе.