Таганка: Личное дело одного театра
Шрифт:
(Ю. Я. читает начало монолога с растерянной интонацией… Актеры смеются и хлопают после блестящего показа Ю. П.)
Ю. П. Надо, чтобы я видел перед собой растерзанного человека. Не бойся показать себя в раздрыге. Ты — человек крепкий. Если б хилый был — была бы опасность сентиментальности. И ты можешь, не бойся, в конце плакать и говорить… На него накатило что-то… Ведь в музыке же Мусоргский сделал…[438]
(Ю.
Ю. П. А-а-а! Чур-чур, дитя! Ему же видения являются все время. Совесть его мучает.
Актер Г. Я все понимаю. Давайте пробовать, как Вы говорите.
Ю. П. Только так. Я такой трактовки в театре не видел. Всегда показывают на сцене царя. Он умные вещи говорит. А тут ведь он не может убийства младенца себе простить.
Я был совсем молодым. Ехали мы со съемок. Лет двадцать мне было с чем-то. Выбежал на дорогу малыш за мячом. С картузиком. И шофер ничего не смог сделать. Раздавил его. Выскочил из машины и побежал. А толпа — за ним. Убить хотели. Он со страху вдруг остановился и встал как столб. Потом сел на асфальт и зарыдал. Волосы на себе рвал. И его народ не стал бить.
Актер Г. Ну, у меня своих приспособлений достаточно, чтоб сыграть…
Ю. П. А ты попробуй сам себя раздеть. Это не страшно. Хоть и при всех. Иначе защитная броня приспособлений будет сдерживать живое. И не думай сейчас о стихе. Ломай его вообще. Все равно не сможешь. «Я отворил им житницы… Дал продовольствия…» Ставь больше точек. Чтоб казалось, что у тебя тысячи примеров. И еще — ты сейчас держишь ритм, а ты специально не делай этого.
Актер Г. Не могу. Стихи прекрасные!
Ю. П. Стих все равно пробьется! И больше себя бичуй.
Актер Г. Я всех убил… Ах я блядь…[439]
Ю. П. Правильно, правильно… Когда живое — можешь и проматериться. Тут есть у него и моменты осознания («Да, чувствую: ничто не может нас успокоить…»)[440], и отказы[441].
Актер Г. (говорит в роли, продолжая монолог) Да что отказы…
(Смех актеров.)
Может быть, это и есть самое сильное покаяние…
(У актера Г. произошел качественный прорыв в роли. Монолог зазвучал искренне, глубоко.)
Ю. П. (актеру Г.) Вот. Так и надо. Молодец! ‹…›
Именно так и читай. Тут сейчас все ясно. Ведь это — сердцевина произведения. И мне кажется, ты сейчас почти совсем попал, когда сказал, выделив слово «случайно».
«Единое пятно, единое, случайно завелося…» Ведь это же легенда, насчет младенца. И Пушкин ничего не утверждает. Ведь может быть, Дмитрий сам наткнулся на ножик. Упал и наткнулся. Есть ведь подтверждения историков. Пушкин взял версию Карамзина. История — дело темное.
Как Твардовский рассказывал — Хрущев стучал по трем томам: «Вот скоро опубликуем — точное свидетельство об убийстве
Я думаю, зрители будут с интересом смотреть за процессом, происходящим с Борисом.
Что же может успокоить человека в наш бессовестный век? Это ведь очень важно. Сейчас смотрят только на бумаги, в особенности если хочешь, пытаешься что-то сделать. А человек — вторичен.
Пушкин взял фигуру Бориса, который мается, кается, мучается.
Картина 8. «Корчма на литовской границе»
Картина 8. «Корчма на литовской границе».
Хозяйка — Т. Лукьянова, Е. Граббе.
Варлаам — Ф. Антипов, С. Холмогоров.
Мисаил — А. Трофимов, А. Серенко.
Григорий — Л. Филатов.
Приставы — Ю. Беляев, А. Граббе.
(9.02.1982)
Ю. П. Ну, пора работать. Давайте почитаем, пофантазируем. Будем разминать текст.
(Актеры читают текст.)
Ю. П. Сцена в корчме — это ж прозаическая сцена. И решать ее надо как-то по-другому, чем предыдущие. Тут важны точные детали. Типы тут замечательные — приставы. Вы же их и сейчас знаете. Только их зовут иначе — милиционеры. Это знаете анекдот: «Почему милиционеры по трое ходят?» — «Один умеет различать дорожные знаки, другой — читать, а третий, чтоб эти два интеллигента между собой не сговорились».
Один милиционер мне всерьез заявил: «Сегодня я не беру [взяток]… Облава будет… А вообще-то я беру…»
Ю. П. (актеру Ф., читающему за Григория) Ты тут посмотри на обоих монахов и оцени, кого лучше заложить.
(Ю. П. показывает.)
Ю. П. Лучше, пожалуй, А. — у него более порочный вид.
Ю. П. (актеру А., читающему за Варлаама) Да ты не стесняйся, ты же малограмотный. Читай по складам.
(Ю. П. показывает.)
Ю. П. Варлааму можно бороду сделать. И парик с залысиной. Вышел на сцену нормальный, а на распеве грим оденешь. И можно Самозванцу бородавку на щеку наклеить. Он же с бородавкой был.
(10.06.1982)
В этот раз сцена репетируется значительно подробнее.
(Репетируется переход на «Корчму», актеры поют «Растворите мне темницу!».)
Ю. П. В этой сцене нет подтекста. Она поразительно современна. Есть два доходяги, которым все до лампочки[443]. Один говорит: «Ты что надулся? Учись у нас! Как мы из монастыря утекли, стали жить здорово. Вот как надо жить на этом свете. Только так!.. Хочешь — к нам присоединяйся».