Таганка: Личное дело одного театра
Шрифт:
Тут сцена про жизнь. В опере ее играют как жанровую сцену. Но там музыка потрясающая! А мы в прозе должны вытащить смысл очень реальной сцены.
Вы пробовали в чужую квартиру постучаться? «Что? Чего? Кого? Не знаем!» Все боятся. Я у родного брата давно не был. А у них код в подъезде поставили. Сидят у подъезда бабы. Я спрашиваю: «Как бы мне пройти к Любимову? Он тут давно живет. Наверху. На девятом этаже». А они спрашивают: «Он кем Вам будет?» — «Я его родной брат». — «Ну брату бы он код дал!» Жена моя стоит белая. Так я сорок минут вокруг дома бегал — никто не открыл.
Я
Хозяйка. Добро пожаловать, гости дорогие, милости просим.
Один пристав (другому). Ба! да здесь попойка идет: будет чем поживиться. (Монахам.) Вы что за люди?
Варлаам. Мы божии старцы, иноки смиренные, ходим по селениям да собираем милостыню христианскую на монастырь.
Пристав (Григорию). А ты?
Мисаил. Наш товарищ…
Григорий. Мирянин из пригорода; проводил старцев до рубежа, отселе иду восвояси.
Мисаил. Так ты раздумал…
Григорий (тихо). Молчи.
Пристав. Хозяйка, выставь-ка еще вина — а мы здесь со старцами попьем да побеседуем.
Другой пристав (тихо). Парень-то, кажется, гол, с него взять нечего; зато старцы…
Первый. Молчи, сейчас до них доберемся. — Что, отцы мои? каково промышляете?
Ю. П. (обращаясь к актрисе Г., исполняющей роль хозяйки корчмы) Ты очень стараешься текст говорить, а надо, чтоб ты больше делом занималась. Для нее старцы — люди положительные. «Надо же, старцев и то нынче мучают!» И ноне ты дело делаешь — кухарничаешь, разливаешь — ты глазами пальни по залу: «Вот ведь как… Одна показуха вокруг!»
Тут важно, чтоб каждое слово было ясно о чем. Тогда лихо будет получаться. И все [зрители] встанут и скажут: «Ой, пропили!»
(Ю. П. говорит тихо, при этом выразительно машет пальцем.)
Ю. П. Они тут и о границе говорят. Конечно, граница у нас всегда на замке, но мы-то знаем, что за замок…
(Репетиция сцены продолжается.)
Ю. П. (обращаясь к актеру, исполняющему роль Мисаила) Мисаил же ему [Григорию] программу жизненную предлагает. «Зачем нытье? Нам же все равно, где жить. Можно и в Биробиджане, можно и в Израиле… Да и тут неплохо. Жить можно. Главное — уметь жить!»
(Ю. П. встал. Показывает за Варлаама.)
Пьеска наша пятистопным ямбом написана. Каждое слово тут ясно звучать должно. А эта сцена — проза.
Гудок и гусли — разные вещи[445]. А нам плевать — что лучина, что лампочка Ильича. Нам все равно. Идеология нас не колышет! Они же утекли из идеологического учреждения — монастыря. Они же космополиты безродные!
Ю.
(Актеру Г.) И ты на хозяйку глаз веди и пей «за шинкарочку!». А то ведь она может и выгнать. И чем больше Варлаам пьет, тем больше она ему нравится. ‹…›
Обращаясь к Григорию, а одновременно и к своему собутыльнику отцу Мисаилу, Варлаам говорит: «А пьяному рай, отец Мисаил! Выпьем же чарочку за шинкарочку… Однако, отец Мисаил, когда я пью, так трезвых не люблю; ино дело пьянство, а иное чванство; хочешь жить, как мы, милости просим — нет, так убирайся, проваливай: скоморох попу не товарищ».
(актеру С.) …А Григорий к тосту не присоединяется. Ты же главой троицы их себя ощущаешь. А этот шибздик [Григорий] тебя не поддерживает. И ты это чуешь. Тогда и игра на сцене пойдет настоящая. И зритель оценит. И у вас будут другие лица и другие чувства. ‹…› И ритм, ритм не теряйте.
(актрисе Г.) Ты возьми картошку и научись чистить ее между делом, разговаривая. Ткни рукой — «Вон там Литва! Недалече. Только застав понатыкали»[446]. Как у нас бывает в Москве. Едешь, и вдруг почему-то милиции вдвое больше стало. И когда говоришь: «Один бежал из Москвы», покажи в зал. А на словах: «И решили всех проверять» — на актеров покажи. Чтоб зрителям все ясно было.
(Ю. П. показывает за хозяйку корчмы.)
Актеру рисунок [с показа] повторять не зазорно. Это входит в профессию актера. Как балетмейстер ставит балет. А в драматическом искусстве актерам почему-то кажется зазорно брать от режиссера. А ведь режиссер ставит спектакль и задает рисунок каждому. А каждый уже может в этом рисунке свое давать. А в школах театральных искусству брать с показа почему-то не учат. Считают ненужным. Зачем же тогда режиссеры показывают. Актеры считают, что им не надо навязывать. Это, дескать, зачем? А где же я буду свое творчество проявлять? ‹…›
Ю. П. (обращаясь к актрисе Г.) Хозяйка же одна в основном. Ей скучно, а поговорить, как всякой бабе, охота. ‹…› Ты же вся должна измениться, когда приставы вошли.
(Ю. П. показывает сцену за хозяйку корчмы.)
(Зло, с перекошенной физиономией.) «Чтоб им сдохнуть, проклятым!» (Увидев приставов, слащаво улыбается, сгибается в пояс; говорит нараспев.) «А-а-а, здравствуйте, гости дорогие!»
Ты используй тут готовый тон, который веками оттренирован у народа, когда власти приходят. До этого говорили: «Вот падла!», а как появится: «Здравствуй, дорогой!»