Таганский перекресток
Шрифт:
— Он здесь! Он на площади!
— Шеф, здесь люди Казибекова, — шепнул телохранитель.
— Где?! — развернулся Батоев.
— Вот твой Орешкин, — улыбнулась Зарема. — И перстень с ним. Я чувствую!
Шагах в тридцати от них, у неработающего фонтана, стояли трое мужчин. Упитанный лысеющий господин. Длинноволосый недотепа в яркой куртке. И черноволосый крепыш в черном пальто.
— Исмаил!
— А ты была права, Зарема, — прошептал Мустафа.
— Я всегда права, — улыбнулась девушка.
И резко ударила Батоева
— Ох!
Мустафа согнулся от боли и выпустил руку Заремы. Девушка сразу же отскочила в сторону.
— Стой!
— Батоев! — пронзительно закричала Зарема. — Мустафа Батоев!
Исмаил среагировал мгновенно: развернулся на крик, в руке появился — или показалось? — пистолет. Упитанный присел на корточки.
Телохранители заслонили Мустафу.
— Взять ее! Взять! Русского взять! Перстень взять! — хрипел из-за их спин Батоев.
Но телохранители видели то, чего не заметил шеф. С лавочек поблизости поднимались черноволосые мужчины. Солдаты Казибекова. Четверо. У одного кисть руки тонет в сложенной пополам газете. У второго — в сумке. Двое последних прячут руки под пальто. Правда, от Тверской подтянулись люди Мустафы. Еще трое.
Но не стрелять же, черт возьми, в самом центре города?!
И в какой-то момент все замерли.
И прохожие наконец-то увидели, что происходит нечто странное. Стали расступаться, боязливо отодвигаясь к деревьям.
И насторожились милиционеры, до сих пор мирно болтавшие на перекрестке.
И никто не знал, что делать.
Никто, кроме Заремы.
Хватка у Исмаила оказалась железной. Даже когда раздался женский вопль — Орешкин не расслышал слов, показалось, прозвучало какое-то имя — и Исмаил обернулся, он все равно не выпустил Димкино плечо. Даже чуть сильнее сдавил, то ли показывая, что бежать бессмысленно, то ли машинально, увидев стоящих метрах в тридцати людей — толстого коротышку и окружавших его телохранителей. Судя по всему, их появление не обрадовало Исмаила, и Орешкин затосковал. Вонючка fOff на полусогнутых ногах направился к деревьям. На него никто не обращал внимания. Кому интересен предатель? Он свою роль сыграл. А Димка оставался вместе с Исмаилом в центре площади. И ждал, что вот-вот начнут стрелять. И проклинал вечеринку, на которой поругался с генеральным, ибо, не будь ее, сидел бы сейчас в теплом офисе да флиртовал бы с Ниной…
— Перстень давай, — прошипел Исмаил.
— Дома оставил.
Орешкин никогда бы не подумал, что его руку можно сжать еще сильнее. Оказалось — можно. Исмаил оказался настоящим терминатором.
— Перстень давай, гаденыш. Иначе положу.
— Вытащи меня отсюда, — с трудом превозмогая боль, ответил Димка. И заметил, что от перекрестка к площади направляются встревоженные милиционеры. Стало легче. — Выбираться будем вместе.
Откуда только взялась наглость? Откуда? Потом Орешкин понял — из метро. Он стал меняться, когда переломил себя и отправился на подозрительную встречу. Когда принял первое в своей жизни правильное решение, когда почувствовал себя смелым.
К
— Перстень, сука! — В бок Орешкина уперлось что-то твердое. — Пристрелю.
И решимость стала таять.
Ноги у Димки подогнулись. Рука машинально опустилась в карман… И в этот момент на них налетело что-то маленькое, пушистое и очень-очень активное.
И очень шумное.
Подкравшаяся Зарема ударила Исмаила в спину. Не сбила с ног, конечно, куда там! Но оттолкнула, заставила отпустить Орешкина.
— Дима, бежим!
— Ты кто?! — Орешкин соображал с большим трудом. — Куда?!
Исмаил развернулся, рявкнул что-то…
И на площади прозвучал первый выстрел — Мустафа, отобравший оружие у одного из телохранителей, пальнул во врага.
И сразу же включились люди: крики, вопли, беготня. Заорали что-то милиционеры. Кто-то из солдат Казибекова ответил на выстрел. Побелевший Исмаил попытался вцепиться в Орешкина, но Зарема потянула Димку за собой, и терминатор не успел. A потом, совершенно неожиданно для продолжавшего смотреть на него Орешкина, упал на колени. Неестественно медленно повалился на асфальт лицом вперед.
И только после этого Димка услышал еще два выстрела.
Водитель Батоева развернул «Хаммер» прямо через Тверскую, остановился у тротуара, и телохранители втащили обезумевшего хозяина в безопасное бронированное чрево.
— Девку, ублюдки! Девку и пацана ищите! Не отдавайте Казибекову!! Два миллиона даю! Два миллиона!!
Несколько человек бросились на площадь.
А возле «Хаммера» резко затормозил милицейский «Форд».
— Быстрее! Быстрее!! — Зарема, продолжая держать Димку за руку, буквально перетащила ошарашенного парня через дорогу и завела в какую-то арку. — Сюда! Скорее!!
— Куда мы?
— Подальше от них!
— А кто они?
— Ты еще не понял?
— Нет.
— И не надо! Перстень у тебя?
Орешкин сунул руку в карман куртки, облегченно вздохнул, почувствовав пальцами холодный камень.
— Да. — И тут же напрягся. — Не отдам!
— И не надо! — Зарема огляделась в поисках выхода. — Туда! — Ткнулась в одну из дверей. — Закрыто! — Замерла. Прислушалась. — Они близко.
— Кто?
Девушка обернулась, и спокойный взгляд ее больших черных глаз привел Орешкина в чувство. Он вдруг понял, что если хрупкая красавица способна сохранять хладнокровие в подобных ситуациях, то ему, взрослому мужику, стыдно впадать в истерику.
— Дима, ты хочешь жить?
— Да.
— Тогда, пожалуйста, надень перстень на безымянный палец правой руки.
Из арки послышались шаги, затем гортанные голоса. Громкие. Грубые. Несколько мужчин выясняли отношения на незнакомом языке.
— Люди Батоева и люди Казибекова. Сейчас кто-то из них придет сюда.
Орешкин вздрогнул и поспешил выполнить приказ девушки — надел кольцо.
— А теперь повторяй за мной: во имя Аллаха, милостивого и всемогущего…
— Ты смеешься?