Тагир. Ребенок от второй жены

Невинная Яна

Сегодня должен был быть озвучен приговор и признание моей вины, ведь я всё равно продолжал настаивать, что виновен, вот только присланное видео служит неопровержимым доказательством вины моей матери. С учетом того, что было выявлено, что оба раза стрелял человек ее роста, помочь ей теперь будет гораздо сложнее.

— Мне нужно позвонить, — говорю адвокату, который уже протягивает мне телефон.

Длинные гудки служат мне ответом долгое время, а затем трубку поднимают. Но не тот, кого я хотел услышать. Дядя.

—

Мне очень жаль, Тагир, сообщать тебе такую новость, но твои родители погибли вчера. Разбились в горах, твой отец не рассчитал маршрут, не оценил все опасности.

Сердце ускорило бег, разгоняя по венам кровь. Мы оба знали, что это не может быть правдой. Не мог отец ошибиться. Но слова дяди звучали так уверенно, что у меня не осталось сомнений, что это станет теперь истиной для всех.

Родители мертвы… Теперь у меня не осталось никого. Только Ясмина и ребенок, который вскоре появится на свет. Но даже там я нежеланный гость, муж, отец…

У меня остался только один вопрос. Как ружье оказалось у клетки, в которой сидел Ахмет? Почему на видео зафиксирован момент, как мама подошла, как произошел выстрел, но нет записи того, как ружье там оказалось?

Догадка мелькнула в голове, но внутри от этого чувства всё сжалось.

О мертвых либо хорошо, либо никак.

* * *

Восемь месяцев спустя

Ясмина

Живот уже основательно выпирал, а мой малыш пинался. УЗИ подтвердило, что у меня мальчик, причем беременность протекает без осложнений, так что улыбка не сходит с моего лица все эти месяцы.

Погода сегодня была ясная, без туч, так что прогулка по парку давала мне передышку — не думать о плохом.

— Девушка, мороженое не желаете? — вдруг пристроилась рядом со мной незнакомка.

Мне она показалась смутно знакомой, но я не придала этому значения. Только опустила взгляд и увидела в ее руках два вафельных рожка. Первым порывом было отказаться, но рот вдруг наполнился слюной. И я сама не заметила, как протянула руку к лакомству.

— И как у вас? Наладилось? — задала она через несколько минут вопрос, всё это время шагая рядом.

Ее вопрос сбил с толку. Я удивленно посмотрела на нее и вдруг… Это она! Та самая девушка с зонтом.

— У меня? — спросила я, а затем вспомнила ее слова.

“… Любое явление всегда подходит к своему логическому завершению. Таков закон природы”.

— Вы знаете, наверное, да, — но, вопреки сказанным словам, я грустно улыбнулась.

— Там мужчина. Кажется, он вас ждет, — сказала она и кивнула вперед.

Я посмотрела туда и замерла. Тагир. Обернулась, чтобы посмотреть на девушку, но рядом никого не было. Ее и след простыл. В безлюдном парке остались только мы с Тагиром.

Посмотрела снова на мужчину, сглотнула и прищурилась. Он изменился.

Небритый, неухоженный, взгляд темный, вот только словно сломленный.

Делаю шаг вперед, решая расставить всё по своим местам.

Мы оба сломаны. Судьбой, чужой волей. Чувство жалости поднимается из глубин, но я стараюсь не показывать этого. Боль и ненависть тлеют внутри, но там уже догорающие поленья. Слишком сильно я устала.

— Скоро рожать, — выдыхает он, подходит ближе, на расстояние вытянутой руки.

— Да, — поджимаю губы и чувствую исходящий от него запах.

Не изменился. Аромат Тагира всё тот же.

— Твои родители… — хриплю. — Соболезную.

Считаю нужным обозначить этот момент. И пусть его семья принесла моей горе, но за эти месяцы чувство обиды притупилось.

Наши семьи прошли через жернова преисподней и были перемолоты в прах. Из которого должен родиться феникс…

— Это плата за грехи, — улыбнулся потрескавшимися сухими губами, обласкал грустным взглядом мой живот. — Девочка? Мальчик?

— Мальчик, — выдохнула.

— Как… — засипел, замолчал. — Как назовешь?

Я промолчала, не хотела делиться сокровенным. Тишина. Он прикрыл глаза, смиряясь с моим молчанием, не настаивал. Передо мной стоял другой Тагир. Тот, кто потерял всё, который знает цену необдуманным словам и поступкам.

— Ты не потратила деньги с карточки, — заметил, когда молчание стало давить на нервы.

— У меня есть свои, — пожала плечами, смотря на его лицо.

— Я бы хотел… — не договорил, стиснул челюсти и повернул голову вбок.

Посмотрел на меня взглядом побитого пса и вдруг…

Встал на колени, опустил голову, словно готовясь к плахе.

— Ты не простишь меня. И я не виню тебя. Но я хочу, чтобы ты знала, как мне жаль. Всё это моя вина. И лишь я должен страдать. Вместо Аслана погибнуть должен был я. Вряд ли смогу когда-либо искупить вину. Приму любую боль, что ты захочешь мне причинить. Я был слеп, озверел, не был человеком, всю жизнь буду наказан. Заслужил. От Аллаха заслужил.

Впервые видела, как с его глаз текли слезы. Вздохнула, боясь, что расплачусь следом. Но в этот момент не тоска заволокла сознание, а воспоминание. То, что тяготило меня и не было высказано.

— Я не звонила в тот день в полицию. Это была не я, — покачала головой, а затем произнесла быстро, не желая, чтобы он продолжал говорить. — Мне пора.

Захотелось вдруг, словно маленькой девочке, развернуться и убежать, войти под своды родного дома. А уж кто тогда предал его, пусть разбирается сам. Вот только не с кем разбираться… Не с кем…

— Если что-то понадобится… — упали его слова в пустоту, когда я уже сделала шаг в сторону, противоположную от него.

Остановилась и просто кивнула. И пошла, наращивая шаг. Но когда прошла уже метров десять, раздался странный звук, словно из меня…