Тагу. Рассказы и повести
Шрифт:
Аквсентий и Дуту потайным ходом выбрались на опушку леса и спрятались в кустах. Отсюда как на ладони видно было залитое лунным светом и устланное мертвыми телами и ранеными недавнее поле битвы. По нему, как голодные волки, рыскали мародеры, сбежавшие из турецкого войска. Они грабили равно одишцев и своих. Боясь быть застигнутыми своими командирами, они торопились делать свое черное дело. Недвижных они сначала тыкали острием копья или меча: живы ли. Живых ударяли мечом по голове, затем снимали оружие, доспехи и одежду.
Гванца, стоя на коленях, глядела на поле, зажав рот рукой, чтобы не крикнуть. Вот и к Мушни бежит низкорослый, плотный,
"Боже, отведи от Мушни этого проклятого!.. Боже, отведи от Мушни этого проклятого!"
Словно услышал господь молитву Гванцы; карлик сначала остановился, затем свернул в сторону. Он столько успел награбить, что добыча валилась у него из рук. Он поднимал одно и тут же ронял другое. Постепенно он удалялся от того места, где лежал Мушни.
Карлик повстречал другого мародера, тот принял у него награбленное, и карлик налегке трусцой побежал обратно.
— Боже, храни Мушни! — шептала Гванца.
Карлик вновь направился к Мушни, невдалеке от него остановился и ткнул острием меча верзилу, которого убил Уча. Верзила не шевельнулся. Карлик снял с него пояс и кинжал, принялся за одежду…
"Сейчас он возьмется за Мушни!"
Гванца сползла с пригорка и быстро заскользила по пслю. Длинные, сильные пальцы глубоко цеплялись за рыхлую землю, покрытую мелким хворостом и сухой листвой. Только бы под ее телом не переломилась хворостинка, не зашуршал лист. Даже еле слышный шорох мог привлечь внимание настороженного и пугливого, как заяц, мародера. Словно назло, луна вышла из-за облака и ярко засияла. Если бы карлик повернулся сейчас, он сразу бы заметил Гванцу: их разделяли каких-нибудь двадцать шагов. Гванца, сдерживая дыхание, медленно поползла к нему. Вот и неподвижное тело Мушни. Он лежал лицом вниз и казался необычайно большим и тяжелым. Вот Гванца уже в нескольких шагах от карлика. Опустившись на колени, он стягивал с верзилы сапоги. Приблизившись еще на шаг, Гванца увидела висевший на поясе карлика нож. Когда карлик возился с сапогом, нож почти выскользнул из ножен.
Сапог упорно не поддавался. Карлик сунул одну руку под каблук сапога, другой взялся за носок и со всей силы потянул на себя.
Гванца, как зачарованная, смотрела на нож, он уже вот-вот готов был выпасть.
Карлик продолжал яростно дергать сапог. Нож выскочил из ножен и упал на траву. Гванца протянула руку и схватила его. В то же мгновение карлик с сапогом в руке упал на спину. Сверкнул нож. Карлик издал короткий стон…
Аквсентий и Дуту ждали захода луны, чтобы начать поиски Мушни, но, увидев, что турки добивают раненых, решили сразу же выйти на поле. Вокруг рыскали мародеры, но воины не боялись их. Они опасались одного: чтобы мародеры не добили Мушни, если он еще жив. Они договорились, что если турки заметят одного из них, другой не должен идти к нему на помощь, чтобы не схватили обоих; оставшийся, будет продолжать поиски Мушни.
Аквсентий и Дуту слышали стоны и крики раненых, видели обращенные на них с мольбой взгляды.
— Дядя Аквсентий!.. Помоги мне, дядя Аквсентий! — донесся до Аквсентия знакомый голос.
"Сын Иосифа Костая", — подумал Аквсентий и быстро удалился, чтобы не поддаться жалости.
— Дядя Аквсентий!.. Я Костая, дядя Аквсентий!
На дороге, дугой огибавшей поле, раздался, быстро приближаясь, стук копыт. Аквсентий поднял голову. Два всадника с быстротой ветра неслись к крепости.
Приостановились и
"Похоже, плохую весть они везут!" — едва успел подумать Аквсентий, как слева от себя услышал приглушенный стон Дуту: двое турок выворачивали юноше руки. Обезумевший от боли юноша, чтобы не закричать и не привлечь внимания отца, тихо стонал, отчаянно сопротивляясь туркам, бил их ногами, кусался, но турки были ловкие и сильные, они связали Дуту руки за спиной и погнали его перед собой.
— Ахвай, сынок! — Аквсентий вскочил, но сразу же вспомнил уговор и снова приник к земле…
…Гванца не знала, сколько прошло времени с той минуты, как она ударила турка ножом. Когда она открыла глаза, луна уже заходила, на поле царила тишина, только со стороны крепости доносился шум. Приподняв голову и оглядевшись, она увидела около себя мертвеца. Ага, карлик! Она сразу же обернулась к Мушни. Он по-прежнему лежал лицом книзу. Умер? Жив?
Медлить было нельзя. Гванца решила вынести Мушни с поля боя и укрыть его в лесу. Когда она перевернула его лицом кверху, Мушни глубоко вздохнул. Жив! Гванца легла рядом с ним, отерла кровь с его лица и уже хотела взвалить раненого на себя, как лежавший рядом турок громко закричал. Этот крик, раздавшийся в глубокой тишине, привел Мушни в себя, но он не сразу понял, что с ним происходит. Между тем турок, притаившись, неотступно следил за Гванцей, затем слабой рукой потянулся к мечу. Гванца приподнялась, навалилась на турка и наступила коленом на грудь. Одной рукой она зажала ему рот и нос, другой сдавила горло. Она видела, как задыхается турок, и все сильнее сжимала ему горло. Наконец турок вытянулся и затих.
Гванца отпустила руку, вернулась к Мушни, легла с ним рядом и с трудом перевалила его к себе на спину.
— Батоно Мушни! — прошептала Гванца.
— Входи в крепость, Уча… Чего ты медлишь! — прохрипел Мушни.
— Войско в крепости, батоно Мушни…
"Он жив… заговорил!.." — эта мысль прибавила сил Гванце.
Тело Мушни раскачивалось на ее спине, сползая то на одну, то на другую сторону, и Гванца с трудом удерживала его в равновесии. Но так велико было ее желание спасти Мушни, что она не щадила себя. Она ободрала до крови колени, обломала ногти на руках. Все тело словно горело огнем, но она ползла и ползла вперед.
Прошло немало времени, пока Гванца со своей ношей достигла того пригорка, с которого наблюдала за битвой. Как легко было сойти оттуда и как трудно теперь взобраться! Она тяжело дышала, широко открывая рот, чтобы не задохнуться. Пот ручьями стекал со лба и слепил глаза.
Когда она наконец достигла вершины пригорка, силы окончательно изменили ей. Чуть передохнув, Гванца бережно освободилась от своей ноши и уложила Мушни на траву лицом кверху. Она хотела тотчас же осмотреть его раны, но у нее не хватило сил.
Она закрыла глаза, глубоко вдыхая свежий лесной воздух. Почувствовав некоторое облегчение, она взяла в ладони голову Мушни и жадно вгляделась в его лицо. Оно было белым, как лен. Холодное, неподвижное, словно у мертвеца. Это окаменевшее лицо испугало Гванцу: уж не умер ли он? Она встала и неровным шагом направилась к роднику, огороженному низким плетнем. Схватив подвешенный на кол сосуд, она наполнила его, хлебнула один глоток и побежала обратно.
Опустившись на колени у изголовья Мушни, она зачерпнула воды и влажными руками провела по его безжизненному лицу. Потом поставила сосуд на землю, приоткрыла Мушни рот и влила немного воды.