Таинственная история заводного человека
Шрифт:
— Я сказала: заткнись! — приказала Бетси.
— Головорез Пальмерстона?
— Ну, я не стал бы использовать столь сильный эпитет…
Вжик!Бёртон вскрикнул и, схватившись за голову, упал на колено; из раны над левым ухом потекла кровь.
Вжик!Хлыст обвился вокруг его предплечья и шеи, сжался, разорвал рукав и соскользнул. Королевский агент упал на булыжники и быстро откатился в сторону; хлыст опять свистнул в воздухе и ударил рядом.
—
— Заткни пасть! — скомандовала Бетси.
— Да уж, — согласился Бёртон, — помолчи, Алджи.
К общему шуму добавились позвякивание и лязг: приближался краб-мусороуборщик. Толпа стала таять — люди заскользили в туман.
— Бёртон, — сказал Гладстон, — не поймите превратно то, чему вы стали свидетелем. Я просто пытался спасти этих падших женщин.
— В подштанниках?
— Они украли мою одежду!
Бетси оскалилась, обнажив желтые зубы, и прошипела:
— Тиран! Лицемер! Заговорщик!
— Бетси, дорогая, — успокаивающе сказал Суинберн, — середина улицы не место для дискуссий… Кстати, а что мы, собственно, обсуждаем?
— Извращенец!
Вжик!
— А-а-х! У-у-у-х! Ты хотела сказать: поэт?
— Довольно! — нетерпеливо прорычал Бёртон. Тремя длинными шагами он покрыл расстояние до проститутки и схватил ее за запястья. Она яростно взвыла и стала извиваться и кусаться.
— Алджи! Надень-ка свои чертовы штаны и помоги мне!
Суинберн подтянул штаны и, поддерживая их одной рукой, другой начал снимать хлыст с горла Гладстона.
— Я женат, — торопливо заговорил политик, — и никогда не позволял себе изменить жене!
— Если бы вы сказали это на судне, — усмехнулся поэт, — моряки бы вам не поверили. Вот так: теперь вы свободны.
— И вам лучше убраться отсюда до того, как прибудет полиция, — добавил Бёртон.
— Полиция? — в ужасе воскликнул Гладстон и, вспрыгнув на босые ноги, тут же исчез без оглядки.
— Хотел бы я посмотреть, как он явится домой! — мечтательно сказал Суинберн.
— Проклятие! — заорал Бёртон: зубы Бетси вонзились ему в запястье. Королевский агент оттолкнул от себя проститутку и начал отступать, Суинберн последовал за ним. Женщина, державшая по кнуту в каждой руке, сплюнула и завыла как дикий зверь. Толпа рассеялась: мужчины сбежали, женщины вернулись в бордель.
Вжик!Кончик кнута ударил Бёртона по лбу. Он покачнулся. Тонким ручейком потекла кровь, затекая в глаза. Бетси кружила около них обоих.
— Тичборн невиновен! — внезапно выкрикнула она. Позади нее из тумана выплыла громоздкая серая фигура мусорного краба. Механизм громко стучал по мостовой всеми восемью ногами; две дюжины тонких щупалец свешивались у него с живота и метались взад-вперед, подбирая грязь и отправляя ее в пылающую утробу.
— Отошли бы вы в сторону, мадам, — посоветовал ей Бёртон.
—
— Бетси, у тебя за спиной мусорный краб, — пропищал Суинберн.
Бетси безумно хихикнула:
— Никогда еще не видала таких идиотов!
— Он же вас… — начал было Бёртон. Проститутка пронзительно вскрикнула и замахнулась для очередного удара. Королевский агент отпрянул, но в этот момент кончик кнута отлетел назад и обвился вокруг одного из ищущих металлических щупалец. Кнут яростно дернулся и сбил Бетси с ног. Упав на землю, она подкатилась под подъехавшего краба, и все двадцать четыре щупальца замолотили по ней. Женщина закричала, выгнулась и потеряла сознание. Через несколько секунд активизировалась система безопасности: краб застыл, в спине у него отворилась заслонка, и оттуда с воем повалил сжатый пар — одновременно завыла аварийная сирена.
Бёртон обошел машину, нагнулся и посмотрел на лежащее ничком тело.
— Она мертва? — воскликнул Суинберн, пытаясь перекричать сирену.
— Нет, но здорово поцарапана.
— Слава богу, — облегченно вздохнул поэт, — это одна из моих любимиц!
— Неужели?
Суинберн кивнул, улыбнулся и пожал плечами. Его штаны тут же упали.
— Не пожимай плечами, пока не найдешь новый пояс, — посоветовал ему Бёртон. — Пошли, давай убираться из этого чертова борделя! Бетси скоро очухается, а сирена краба очень быстро привлечет внимание констебля. И пусть с этой девицей разбирается полиция, я уже ею сыт по горло!
Они вернулись к своим пенни-фартингам, завели моторы и проехали мимо громадного чистильщика улиц.
— О! А! Да! У-у-у! — запел Суинберн. — Знаешь, Ричард, эти костетрясы — не лучшее решение для моей свежеотхлестанной задницы!
— Сделай одолжение, Алджи, избавь меня от подробностей!
Они выехали на большую улицу.
— Это подтверждает… ох!.. твою теорию, — сказал поэт.
— Каким образом?
— Девушки в «Вербене… a-a-a!.. Лодж» — это жертвы обычной… у-ух!.. печальной судьбы. Ты ведь знаешь, как это бывает: они начинают работать служанками, потом их соблазняют… о-о! а-ах!.. хозяева, они беременеют, и их хладнокровно выбрасывают на улицу, где они должны заботиться о себе сами.
— Подлецы! — прорычал Бёртон.
— Но самое печальное… оуах!.. что всё это повсеместно распространено.
— А своей вины ты не чувствуешь, когда злоупотребляешь их несчастьем?
— Ричард, умоляю! Я же никогда… ой!.. не трогал их и пальцем. Я плачу им только за то, чтобы они меня отхлестали, больше ничего!
— Хм-м…
— Так или иначе, Бетси — исключение. Она не пострадала от жестокой судьбы: она из тех немногих, кто… ой!.. родился в борделе. Она дочь… а-ау!.. мадам. Другими словами, она не знает ничего… уф-ф!.. другого — и, вероятно, никогда не мечтала стать никем иным, чем… ох!.. шлюхой в борделе.