Таинственная Клементина
Шрифт:
10
Ночью Никки приснился мальчик, замурованный в стену Эдинбургского замка. Он воображал себя на месте этого ребенка: кричал и пытался защищаться от неведомого врага. Он продолжал это делать даже тогда, когда вдруг обнаружил, что находится не в черной дыре, а на руках у Присси.
Никки открыл глаза и увидел склоненное к нему симпатичное улыбающееся лицо. Он снова зажмурился: ему показалось, что это — лицо маленького несчастного принца; не хватало только короны. Наверное, она ее прячет в медальоне на шее. Вот если бы заглянуть в него! Никки
— Да что с тобою, чудак?! Уж не боишься ли ты меня? — улыбнулась Присси.
Бояться ее действительно было бы просто глупо, — ведь она же такая милая! И все-таки… лицо Присси слишком напоминало лицо того мертвого ребенка…
— Кукла в шкафу не разговаривала? — спросила она.
Никки задрожал: одно упоминание о кукле приводило его в паническое состояние.
— Нет, ведь сегодня я не рассказывал о Клементине…
— Ну ладно, ладно, спи! Я подоткну одеяло, а ты за это поцелуй меня.
Никки покорно выполнил ее просьбу, но ему так хотелось, чтобы на месте Присси оказалась его мама!
Вернувшись к себе, девушка села за стол и принялась дописывать начатое письмо.
«Видел бы ты мое новое платье! Впрочем, ты, конечно, увидишь его. Все еще не могу успокоиться после исчезновения этого ангела. Да! Коль скоро ты проявляешь к этому такой интерес, торжественно тебе заявляю: я вовсе не влюблена в Фергюссона. Это же просто абсурд!»
Она перестала писать и погрузилась в воспоминания о короткой прогулке с Фергюссоном, об их болтовне и шутках, о его лице и густых волосах, на которых сверкали капли дождя.
Стук в дверь заставил ее быстро спрятать письмо в ящик стола. Кто бы это мог быть? Ее сердце замерло на мгновенье, — неужели Фергюссон? Может быть, ему наконец надоело мрачное общество его жены?
— Войдите! — поспешно выкрикнула она.
На пороге появился Ги.
— О, как любезно с вашей стороны! Мне как раз было немножко грустно и одиноко.
— Это на вас совсем не похоже.
— Каждый человек иногда испытывает подобные ощущения, — Присси вновь принялась за шитье.
— Но ведь вы не похожи ни на кого из людей, которых я когда-нибудь знал. Вы — необыкновенная девушка, Присси! И ведь я тоже вам нравлюсь, не правда ли?
— Конечно, Ги, я люблю вас, но…
— Тогда что же вам мешает меня поцеловать? Идите ко мне…
Все тело Присси неестественно напряглось, она пыталась высвободиться из объятий молодого человека, но его руки, несмотря на кажущуюся хрупкость, оказались просто стальными, они сжали ее так, что она чуть не закричала от боли. «Идиотка! — повторяла про себя Присси. — Несчастная идиотка!»
— Маленькая недотрога, — пробормотал Ги, и его пухлые, чувственные губы Темплеров впились в губы девушки.
Она сделала усилие над собой и, уступая, ответила на его поцелуй.
Позже, уже оставшись одна, она закончила свое письмо словами, преисполненными отвращения и негодования:
«Я не могу выносить, когда меня целует Ги. Неужели это необходимо? Не послать ли все это к черту?»
11
Несмотря на принятое накануне решение, пробуждение Брижитт было отнюдь не радостным. С ужасом дожидалась она утренней почты. Почему-то вчера ей не пришло в голову, что домогательства
День обещал быть солнечным, — удачная погода для полета Фергюссона! Но насколько было бы лучше, если бы он мог остаться и быть сейчас рядом с нею! Она так ясно себе это представила, что ощутила всей кожей нежное и страстное прикосновение его тела. Чувство было настолько похоже на реальность, что все поплыло у нее перед глазами, она тихо застонала, все ее мышцы напряглись, она потянулась, перекатилась на бок и тут же полностью расслабилась.
Придя в себя, Брижитт осознала, что тело ее находится уже в другом положении. Как же это могло произойти? Еще не веря самой себе, она попробовала пошевелить пальцами ног — складки на одеяле пришли в чуть различимое движение; оно было слабым, но отчетливым. Брижитт радостно вскрикнула. Жизнь возвращалась к ней, — и она была этим обязана своим воспоминаниям о Фергюссоне, а значит, и ему самому! Ей захотелось немедленно позвать сиделку, и поделиться с нею неслыханной радостью, но она сдержалась в последний момент. Она суеверно опасалась сообщать о своем счастье окружающим до того, как сможет полностью убедиться в том, что действительно способна нормально ходить. Это должно остаться тайной даже для Фергюссона: было бы жестоко обнадежить его перед полетом, — ведь если ничего не получится, его разочарование, когда он вернется, полностью выбьет его из колеи. Собственная разумность поразила Брижитт.
Вошла Эллен и сообщила, что сегодня не было корреспонденции для нее. Брижитт вздохнула с облегчением. Даже шантажист вроде бы успокоился. Жизнь снова становилась прекрасной! Но куда же запропастился Фергюссон? Ей было просто необходимо срочно его увидеть!
Однако вместо Фергюссона в ее комнате появились дети, предводительствуемые Присси. Ее плечи окутывала красная шаль, широкая черная юбка развевалась вокруг стройных ног.
— Сегодня полночи потратила на свое новое платье, — сказала она. — Я просто мертва от усталости!
«Если она так выглядит в качестве мертвеца, то какая же она, когда бывает живой?» — не без зависти подумала Брижитт. Только бы Ги был счастлив с нею! Если бы ни это соображение, продолжать держать в доме Присси было бы большой ошибкой!
Брижитт не могла себе объяснить, почему эта мысль пришла ей в голову. Уж во всяком случае Фергюссон был здесь совершенно не при чем!
Войдя в комнату, он остановился рядом с Присси и шутливо обнял ее за плечи.
— Не растратьте во время выхода с Ги все свое очарование, приберегите что-нибудь и для меня!
Присси рассмеялась и вышла из комнаты вместе с детьми. Фергюссон приблизился к кровати и ласково посмотрел на Брижитт.
— Ого, дорогая моя! Сегодня у тебя очень решительный вид!
— Я же сказала тебе, что больше не буду хныкать.
— Девочка моя… — прошептал он, потом поймал скакавшего по одеялу черного котенка. — Скажи, о ком ты думаешь, глядя на него?
— Ни о ком.
— Ну и неправильно. Он очень напоминает Присси: такой же ласковый и загадочный, — поди догадайся, о чем он думает!