Таинственная женщина
Шрифт:
– Даже моему начальству?
– Даже самому Господу Богу. Ни слова, понимаете! Итак, вы даете мне обещание?
– Да… Хорошо.
– Вы должны знать, что генерал никому не говорил о своих научных исследованиях… Только один молодой человек пользовался его доверием – сын господина Барадье, которого генерал любил как собственное дитя… Я имею основания полагать, что господин Марсель знает о результатах всех работ генерала Тремона. Если убийцы генерала заподозрят это, они решат повторить попытку, которая не удалась с генералом, как только убедятся в своей безопасности… Тут начинается моя роль. Я попрошу господина Барадье-отца приставить меня к его сыну и ни на шаг не отойду от него. У меня есть однокашник, человек очень опытный в подобных делах, я прихвачу его с собой. Вдвоем мы можем организовать неустанный надзор за ним. Если мы заметим, что готовится новое нападение, мы в подходящий момент прихлопнем этих господ. Таков мой план, вот почему я позволил себе дать вам такой необычный совет и потому же взял с вас слово не говорить никому о моих подозрениях. Прошу вас, господин следователь, примите все меры, которые могут содействовать моему плану, и будьте уверены, что, когда хлеб испечется, я предупрежу вас, что пора вынимать его из печи.
После некоторого раздумья Майер сказал:
– Положим, такие методы у нас вообще не практикуются, но тут исключительная ситуация. Нам необходимо раскрыть это дело. Если действовали опытные преступники, то это, вероятно, не первое их преступление, и мы можем напасть на целую шайку. Итак, выполняйте задуманное, а при малейшем затруднении приходите ко мне, я поддержу вас всеми средствами, которыми располагают судебные власти. Если вы дадите мне в руки хоть кончик нити, я доберусь до узла…
– Хорошо, будьте спокойны. Я дам вам знать, как наступит время. Но вот, кажется, идет ваш письмоводитель…
Следователь отворил дверь – в конце коридора обрисовалась стройная фигура военного в штатском платье. Майер направился к нему.
– Полковник, зайдите ко мне… Отдохните у камина… Теперь, – обратился он к Бодуану, – вы можете удалиться – вы нескоро нам понадобитесь. Впрочем, если вам придется уехать, оставьте свой адрес у Барадье. Мы будем знать, куда доставить вам повестку…
Бодуан почтительно поклонился следователю, отдал честь полковнику и вышел. Майер с улыбкой обратился к Вально:
– Как здоровье военного министра? Он произнес вчера в палате длинную и, кажется, весьма интересную речь?
– Да, собирались было его освистать, но он умеет держать удар. Он говорит очень резко… а это всегда производит впечатление.
– Imperatoria brevitas [2] , – продекламировал следователь, затем, придав голосу легкую слащавость, спросил: – А как идет у вас следствие по нашему делу?
2
Царственная краткость (лат.).
Вально ответил резко:
– Да так же, как и у вас.
– Стало быть, стоим на месте? – Майер снисходительно улыбнулся.
– Я сказал бы, что мы идем назад, если бы не боялся вас расстроить.
– Но это, пожалуй, верно, – произнес хозяин кабинета.
– Уж не обнаружили ли вы чего-нибудь нового? – спросил полковник удивленно.
– Не могу пока ответить на этот вопрос. Но запаситесь терпением… Я готовлю вам сюрприз.
– Черт возьми! Мой патрон был бы в восторге. Чертово дело совершенно расстроило его нервы, и это сказывается на всех его подчиненных. Он теперь постоянно раздражен. Не знаешь просто, как к нему подойти!
– Но что дало ваше расследование за границей?
– Мы убедились, что если и была попытка раздобыть формулы составов Тремона, то заподозрить в ней можно только Англию… Вы, вероятно, знаете, что артиллерийские орудия англичан очень низкого качества. Они полагают, что проще купить готовое изобретение, чем заниматься этим самим… Весьма возможно, что покушение было оплачено английским золотом… Без сомнения, англичане не одобрят средств, к которым эти господа прибегли для достижения цели… Но они сумеют сделать вид, что ничего не знают. Можно быть каким угодно негодяем, но нужно сохранять вид честного человека. Но, простите, я отвлекся от дела… – проговорил гость.
– Не беда. Но, в конце концов, у вас, очевидно, есть одни догадки и никаких определенных данных?
– Никаких. В Париже, или, вернее, во Франции, есть с полдюжины разъезжающих летом по курортам хорошо известных полиции женщин, имеющих связи с иностранными агентами. Но их нельзя заподозрить в убийстве бедного Тремона: одних в это время не было в Париже, другие находились под строжайшим надзором. Большинство из них, впрочем, состоят в нашей контрразведке. Они всегда предупреждают нас, хотя и получают гонорары от иностранных держав. Итак, у нас относительно женщин нет никаких сведений. Что касается Ганса, то в донесении нашей полиции, полученном из Лозанны, упоминается о прибытии в Женеву раненого, у которого ампутирована рука. Человек этот – баденец, некий Рихтер, и был он искалечен на заводе в окрестностях Безансона. Стало быть, он не мог быть одновременно в разных местах. Его приметы, однако, удивительно совпадают с приметами, данными Бодуаном. Но тождество можно допустить лишь на основании предположения, что владелец завода согласился выдать ложное свидетельство или что где-нибудь произошел обмен документами между двумя лицами. Все это маловероятно, и, как видите, мы находимся в полном мраке.
– Да-да, – произнес следователь таким равнодушным тоном, что полковник с удивлением взглянул на него.
– И вы так спокойно относитесь к нынешнему положению дел? – спросил Вально.
– Никогда не следует волноваться: это ни к чему не ведет, – проговорил Майер тем же равнодушным тоном, который так удивил его собеседника. – Успех приходит иногда в тот момент, когда уже кажется, что все потеряно…
– Что же вы думаете делать? – поинтересовался гость.
– Оставить на некоторое время это дело. Пока нет материала для работы.
– Другими словами, вы кладете его под сукно?
– Да, пока.
– О, значит, вы ставите на нем крест.
Следователь взглянул на полковника и, к удивлению своего письмоводителя, сказал смиренно:
– Да, если не появятся новые данные.
– Должен ли я сообщить это министру?
– Будьте так любезны. А также передайте ему уверения в моей безграничной преданности. Я глубоко сожалею о том, что ничего не добился, но я не мог ничего сделать. По-моему, еще не все потеряно… Посмотрим…
Вально стоял перед Майером в недоумении, сконфуженный неожиданным поворотом разговора.
– Нечего сказать, хорошее поручение вы мне дали!
– Ну, вы любимец министра, и я за вас спокоен. Я же отправлюсь к прокурору республики… Он не ворчит, а насмехается. Но это не важно. Дождемся конца… Посмотрим, кто будет смеяться последним.
Следователь пожал руку полковнику, проводил его до коридора и, вернувшись на место, принялся подписывать бумаги, которые подавал ему письмоводитель. Сгорая от любопытства, последний спросил: