Таинственный остров (иллюстр.)
Шрифт:
Излишне добавлять, что Герберт, Пенкроф и Наб, прекрасно вооруженные, были на верху блаженства, хотя Сайрес Смит взял с них обещание не тратить без надобности ни одного заряда.
В шесть часов утра пирогу спустили на воду. Все, в том числе и Топ, сели в лодку и направились к устью реки Благодарности.
Прилив начался всего полчаса назад. Вода должна была прибывать еще несколько часов, и этим временем следовало воспользоваться, так как позже, при отливе, было бы труднее плыть против течения. Прилив был уже сильный — через три дня должно было наступить полнолуние, — и пирога, требовавшая только направления, без помощи весел быстро плыла между крутыми берегами.
Через несколько минут исследователи достигли излучины реки Благодарности и оказались у того поворота,
После довольно крутого поворота река, закругляясь, текла на юго-запад; воды ее струились среди высоких вечнозеленых хвойных деревьев.
Вид на берега реки был великолепный. Сайрес Смит и его товарищи могли вдоволь восхищаться эффектами, которых так легко достигает природа с помощью воды и деревьев. По мере движения лодки характер леса менялся. На правом берегу реки возвышались экземпляры ильмовых [28] — драгоценные вязы, долго сохраняющиеся в воде, которыми так дорожат строители. С ними перемешивались группы деревьев из того же семейства, между прочим, каркасы [29] , орешки которых содержат очень полезное масло. Далее Герберт заметил несколько деревьев с гибкими ветвями, из которых выходят, если их размочить в воде, превосходные канаты, и два-три эбеновых дерева, поражающих черным цветом ствола с прихотливо разбросанными прожилками.
28
Ильмовые — вязовые деревья, реже — кустарники. Ильмовых имеется около ста тридцати видов. Большая часть видов распространена под тропиками, например, ильм (вяз), дзельква, каркас. Листья ильмовых простые, зубчатые, цветы мелкие, опыление ветровое.
29
Каркас — железное дерево из семейства ильмовых. Каркас отличается большой твердостью. Употребляется для изготовления деревянных духовых инструментов и применяется в токарном деле. Каркас растет в средиземноморских странах, в Закавказье и Туркестане.
Время от времени пирогу останавливали в таких местах, где можно было пристать к берегу. Гедеон Спилет, Герберт и Пенкроф брали ружья и вместе с Топом обследовали побережье. Не говоря о дичи, там могло встретиться какое-нибудь полезное растение, которым не следовало пренебрегать. Надежды юного естествоиспытателя не были обмануты: он нашел дикий шпинат, множество растений из семейства крестоцветных, рода капустных, которые нетрудно было «цивилизовать» посредством пересадки: кресс, репу, хрен, и, наконец, растение с ветвистыми, слегка лохматыми стеблями в метр высотой и со светло-коричневыми семенами.
— Ты знаешь, что это за растение? — спросил Герберт моряка.
— Табак! — воскликнул Пенкроф, который видел свой любимый продукт уже в головке трубки.
— Нет, Пенкроф, это не табак — это горчица, — ответил Герберт.
— Горчица… — разочарованно протянул моряк. — Если вам когда-нибудь попадется росточек табака, не пренебрегите им, пожалуйста.
— Наступит день, когда мы его найдем, — утешил его Гедеон Спилет.
— Неужели? — вскричал Пенкроф. — Чудесно! В этот день не знаю, чего уж будет не хватать на нашем острове!
Растения были тщательно извлечены из земли, и их перенесли в пирогу, которую не покидал Сайрес Смит, погруженный все время в глубокую задумчивость. Герберт, Пенкроф и журналист несколько раз выходили то на правый, то на левый берег реки. Левый был менее крут, но зато лес на правом берегу был гуще. Инженер определил по карманному компасу, что после излучины река направлялась с северо-востока на юго-запад и текла на расстоянии почти трех миль по прямой линии. Но дальше направление должно было измениться, и река, вероятно, сворачивала на юго-запад возле подступов к горе Франклина, с которой стекали питающие ее воды.
Во время одной из этих вылазок Гедеону Спилету удалось захватить живьем две пары представителей семейства
Однако ружья пока молчали. Первый выстрел, прозвучавший в лесу Дальнего Запада, был вызван появлением красивой птицы, напоминавшей зимородка.
— Я ее узнал! — вскричал Пенкроф, и его ружье выстрелило как бы само собой.
— Что вы узнали? — спросил журналист.
— Птицу, которая ускользнула от нас в день нашего первого похода. Мы назвали в честь ее эту часть леса.
— Это якамар! — вскричал Герберт.
Это действительно был якамар красивая птица с густым оперением, отливающим сталью. Заряд дроби уничтожил якамара, и Топ принес его в пирогу вместе с дюжиной турако лазающих птиц величиной с голубя. Перья их были испещрены зелеными пятнами, крылья — наполовину красные, а торчащий хохолок окаймлен белой полосой. Птицы были убиты меткими выстрелами Герберта, и юноша очень этим гордился. Турако — более вкусная дичь, нежели якамар, мясо которого жестковато, но Пенкрофа трудно было бы разуверить, что он застрелил не лучшую из съедобных птиц.
В десять часов утра пирога достигла второй излучины реки Благодарности, примерно в пяти милях от устья. В этом месте сделали привал, чтобы позавтракать; отдых под тенью могучих деревьев длился полчаса.
Ширина реки по-прежнему была шестьдесят-семьдесят футов, а глубина футов пять-шесть. Как заметил инженер, в нее вливались многие притоки, но это были узкие, несудоходные речки. Что касается лесов Якамара и Дальнего Запада, то они казались бесконечными. Ни в чаще, ни под прибрежными деревьями ничто не выдавало присутствия человека. Исследователи не увидели ни одного подозрительного следа; было ясно, что топор дровосека не касался этих деревьев и ничей нож не пересекал лиан, переплетающихся между деревьями, среди густых кустарников и высокой травы. Если потерпевшие крушение высадились на острове, они, очевидно, не уходили с берега, и не под густым покровом леса следовало искать несчастных, которые уцелели при предполагаемой катастрофе.
Поэтому инженер стремился как можно скорее достигнуть западного берега острова Линкольна, до которого, как он думал, было миль пять. Поход возобновился, и, хотя течение реки, видимо, направлялось не к берегу, а скорее к горе Франклина, исследователи решили не покидать пироги до тех пор, пока под ней будет достаточно воды, чтобы плыть. Это экономило и сберегало силы и время, так как дорогу сквозь густую чащу пришлось бы прокладывать топором.
Но вскоре течение совсем прекратилось: либо наступил отлив, который начинался в это время, либо влияние моря совсем не чувствовалось на таком расстоянии от устья реки. Пришлось взяться за весла. Наб и Герберт заняли места на скамье, Пенкроф стал на корму, и лодка снова двинулась вверх по течению.
Лес в районе Дальнего Запада становился как будто реже: чаща была не так густа, деревья нередко стояли в одиночку. Но благодаря простору они могли в изобилии пользоваться чистым воздухом и разрослись во всю ширь; они были великолепны.
Какие замечательные экземпляры флоры этих широт! Их присутствие позволило бы любому ботанику определить параллель острова Линкольна.
— Эвкалипты! — вскричал Герберт.
Действительно, то были чудесные представители растительного царства, последние великаны субтропической зоны, сородичи эвкалиптов Австралии и Ново-Зеландии — стран, расположенных на той же широте, что и остров Линкольна. Некоторые из них достигали двухсот футов высоты. Окружность их ствола у основания равнялась двадцати футам, кора, изборожденная полосками благовонной смолы, была почти в пять дюймов толщиной. Ничего нет прекраснее, но вместе, с тем и диковиннее этих огромных представителей семейства миртовых, листья которых обращены к свету боком и свободно пропускают солнечные лучи.