Так велела царица
Шрифт:
Каково же было его изумленіе, когда старшій изъ нарядныхъ мальчиковъ-незнакомцевъ сдлалъ такое же сердитое лицо, какъ и Мартынъ и точно такой же жестъ пальцемъ.
Мартынъ вскиплъ.
— Ага! Да ты и впрямь смешься, — произнесъ онъ, обращаясь къ нарядному мальчику. — Ты думаешь, что мы простые мужики, такъ надъ нами можно смяться. Нтъ, голубчикъ! Мы не позволимъ смяться надъ нами, — и, окончательно выйдя изъ себя, Мартынъ, прежде, чмъ Ваня остановилъ его, высунулъ языкъ насмшнику-незнакомцу.
Послдній къ величайшему удивленію мальчиковъ самымъ спокойнйшимъ
Тогда, не помня себя, Мартынъ бросилъ на полъ шляпу, которую держалъ въ рук, поднялъ кулаки и погрозилъ своему врагу.
И въ тотъ же мигъ врагъ, бросивъ шляпу, погрозилъ точно такъ-же Мартыну.
Это уже было слишкомъ! Маленькій мужичокъ-графъ вышелъ изъ себя, оттолкнулъ брата, удерживавшаго его всми силами отъ драки, и со всхъ ногъ бросился на своего противника съ поднятыми кулаками.
— Вотъ какъ! Ты вздумалъ еще меня передразнивать! — произнесъ онъ сердито, — такъ вотъ теб…
Дзинь! Дзинь! Дзинь! На полъ полетли куски блестящаго стекла…
Осколки стекла со звономъ посыпались на полъ…
Громкій, пронзительный крикъ вырвался изъ груди Мартына.
КАКЪ только осколки стекла посыпались на полъ, нарядные мальчики-незнакомцы исчезли.
— Что такое, ваше сіятельство, здсь приключилось?.. — послышался въ эту же минуту испуганный голосъ, и на порог горницы появился старый слуга. — Ахти, бда! Вы разбили зеркало матушки-царицы!.. — вскричалъ онъ и, въ отчаяніи, схватился за голову.
— Это не я виноватъ, а вотъ т мальчики, — началъ быстро оправдываться Мартынъ. — Но гд-же гадкіе мальчишки? Куда они двались?
Тутъ лакей сообразилъ, что мальчики, никогда раньше не видавшіе въ деревн зеркала, приняли свои изображенія въ большомъ зеркал за живыхъ людей. Онъ объяснилъ это Мартыну и Ивану, которые, широко разинувъ рты, смотрли на лакея и въ одинъ голосъ спросили:
— А ты не врешь?
— Ха, ха, ха, ха! — послышался вдругъ за ними веселый хохотъ и, быстро обернувшись, оба мальчика увидли молоденькую двушку лтъ 17-ти, полную, краснощекую и такой красоты, что она показалась имъ ангеломъ, сошедшимъ съ неба. Притомъ она была одта съ такой роскошью, что ни въ сказк сказать, ни перомъ описать… Такого платья, такихъ драгоцнныхъ уборовъ никогда еще въ жизни не видывали дагобенскіе мальчики.
При вид двушки старый лакей отвсилъ низкій поклонъ и моментально, по одному знаку ея, скрылся за дверью.
Теперь двушка съ любопытствомъ разглядывала обоихъ мальчиковъ, все еще не переставая смяться.
Наконецъ,
— Что-же ты не здороваешься со мною, черноглазый красавчикъ?
Но черноглазый красавчикъ, не говоря ни слова, поднялъ кулакъ и съ самымъ серьезнымъ видомъ погрозилъ имъ двушк.
Что ты грозишься, глупый мальчикъ? — еще громче, еще веселе смясь, вскричала та.
Но съ тмъ-же серьезнымъ видомъ, далеко однако не сердитымъ, Мартынъ опустилъ кулакъ и вмсто него сдлалъ двушк уморительнйшую гримасу.
Та такъ и покатилась со смху.
— Да что съ тобою? — захлебываясь отъ прилива обуявшаго ее хохота, спросила она. — Что ты выкидываешь-то?
— Ну вотъ, отлично. Больше не буду, — не слушая ея насмшливаго смха, самымъ спокойнымъ тономъ отвчалъ Мартынъ. — Теперь я знаю: ты не изъ стекла, и не зеркальная какъ т мальчишки… и не будешь передразнивать меня. Теперь здравствуй! — произнесъ онъ еще боле серьезно и протянулъ руку веселой красавиц.
На лиц двушки заиграла милая, добродушная улыбка.
Она снова засмялась на слова Мартына, но тотчасъ же сдержалась и произнесла, ласково погладивъ его по щек:
— На этотъ разъ ты не ошибся. Я не зеркало. Твоя правда… Но не бойся, однако. Теб не достанется. Я скажу государын-цариц, что сама разбила ея зеркало… А ты только будь умникомъ впередъ и смотри, не трогай здсь ничего руками и не шали. Слышишь?
— Слышу! — отвчалъ покорно Мартынъ. — Постараюсь не шалить и ничего не трогать… Но скажи, однако, кто ты и какъ тебя зовутъ?
— Зовутъ меня Лизой! А ты смотри, помни свое общаніе! — погрозила ему лукаво двушка и съ быстротою молніи исчезла за дверью.
И снова маленькіе графчики остались одни.
ПОЙДЕМЪ, посмотримъ, что будетъ дальше, вонъ въ той горниц! — шепнулъ Мартынъ брату, и, взявшись за руки, оба мальчика кинулись бгомъ въ просторную, свтлую комнату, всю уставленную цвтами въ расписныхъ горшкахъ и кадушкахъ. Посреди комнаты былъ сдланъ фонтанъ, который билъ подъ самый потолокъ звонкою струею. На окнахъ стояли клтки съ диковинными птицами съ розовыми брюшками и зелеными хвостиками. Мальчики подошли было къ одной изъ клтокъ, и вдругъ Иванъ дико вскрикнулъ и въ страх закрылъ лицо руками.
У двери горницы стоялъ страшный черный человкъ, съ ярко-красными губами, какъ-то смшно выпяченными впередъ, широкимъ, сплющеннымъ носомъ и съ блыми, сверкающими блками глазъ, рзко выдляющимися среди общей черноты лица и тла.
— Это, наврное, самъ дьяволъ! Гляди! гляди, какой страшный! — шепталъ, весь дрожа съ головы до ногъ, Ваня, въ страх прижимаясь къ брату. Но тотъ уже во вс глаза смотрлъ на чернаго человка, который стоялъ неподвижно, какъ статуя, и въ свою очередь впивался взглядомъ въ обоихъ мальчугановъ.