Такова спортивная жизнь
Шрифт:
К этому времени — в начале весны — я переехал из своего дома в квартиру в центре города; клуб вдруг решил, что меня необходимо снабдить жильем. Квартира была расположена над небольшим магазином дамского платья и обходилась клубу фунтов четыре-пять в неделю. Это означало, что мне придется всегда быть дома для таких людей, как Джордж Уэйд и Райли, а иногда и для быстро стареющего Уивера: в субботу же утром она стала местом встречи всех «ребят». Выпив и поболтав, мы все, как одна большая семья, отправлялись в «Павильон». Морис, который ушел
Во второй раз он явился один. Он уже начинал жалеть, что ушел из «Примстоуна». В нашей лиге мы занимали третье место, и я знал, что Морис был бы рад вернуться. Как и я, он не попал в сборную страны или хотя бы графства.
— Мне приходится каждый четверг проделывать тридцать миль туда и тридцать обратно, чтобы получить жалованье. И то же самое — каждую субботу, — объяснил он. По вторникам его клуб разрешил ему тренироваться в Примстоуне.
— Ты как будто сильно просчитался, что ушел.
Он пожал могучими плечами своего пиджака.
— Как по-твоему, — спросил он, — что они скажут, если я захочу вернуться?
— Твой уход их не очень обрадовал. Они решили, что это как-то связано с твоей женитьбой… и вообще. А почему бы тебе просто не спросить Уивера?
— Не хочется — наверное, ему было неприятно, что я ушел, а кроме того, он и так для меня много сделал. Нет, я его просить не могу. И ведь они должны будут вернуть за меня три тысячи фунтов.
— Порядочно!
— Ты бы мог на них нажать, Арт, — сказал он прямо.
— Как?
— Ты и Фрэнк — на вас же теперь там молятся. Тебе стоит только мигнуть, и уж они приспособятся.
— Так вот почему ты пришел ко мне?
Но Морис, как и положено Морису, не пожелал в этом признаться. Он покачал головой.
— Я не могу пойти и прямо спросить их. Представь себе хотя бы, какую рожу скорчит Райли. Я и так теряю на этом деньги.
Он нахмурился и сделал безнадежное лицо.
И ничего не ответил, когда я пообещал ему сделать, что смогу. Он просто направился к двери, кивнул и вышел.
Я смотрел из окна, как он, незамечаемый, пробирался через субботнюю толпу, возвращаясь домой.
Заявление Уивера о том что он уходит на покой, совпало с возвращением Мориса в «Примстоун». Все знали, что в другом клубе дела у него не клеились. А его переход объясняли тем, что он женился. Молодой Келли, заменивший Мориса, был слишком неопытен, чтобы играть в основном составе, и чересчур медленно приобретал сноровку. Когда он вывихнул руку, потому что одновременно и чрезмерно мешкал и чрезмерно торопился, вопрос о возвращении Мориса был решен.
Он вернулся слишком поздно, чтобы его заявили в играх на кубок, и в результате, поставив первого хава из дубля, мы проиграли «Уиднесу» и вылетели из розыгрыша. После удачного
Как-то утром в субботу я еще раз увидел миссис Хэммонд, когда мы с Морисом направлялись в «Павильон».
Я сказал, чтобы он шел в «Павильон» один, а сам подождал, пока она не поравнялась со мной. Она шла по самому краю тротуара и смотрела на витрины сквозь гущу снующих прохожих.
— Привет, Валли, — сказал я, когда она чуть было не натолкнулась на меня. Она резко повернула голову и пошатнулась. С ней был Йен. Ее лицо стало совсем белым и костлявым — правда, она намазала губы, но неровно, кое-как.
— Привет, Артур, — сказал мальчик, словно мы с ним виделись каждый день. — Мам, это Артур.
Она что-то пробурчала и прошла мимо. Я шагнул за ней.
— Может быть, мы постоим и поговорим?
Она ничего не ответила, и я продолжал идти за ней. Я видел, что она меня узнала и помнит обо мне все.
— Когда на тебе такой костюм? — сказала она. На мне был новый модный костюм.
Йен протянул руку, чтобы потрогать его и сказал:
— Костюм.
— Пойдем выпьем кофе в «Павильоне» наверху, — сказал я.
Она усмехнулась и продолжала пробираться сквозь толпу.
— Мне же все равно, — сказал я. — А уж тебе, должно быть, и подавно.
— Привет, Артур, — сказал Йен. Головенка у него тряслась и подпрыгивала — так быстро тащила его мать.
Люди начали оборачиваться и глядеть вслед нашей процессии.
Мы оказались почти напротив моей квартиры, и, когда она вдруг решила перейти тут улицу, могло показаться, что она направляется именно туда.
Я шел за ней все время, пока она лавировала между машинами, совсем их не замечая. Наверное, ей показалось, что я отстал, или же она просто забыла, что встретила меня, во всяком случае, когда я взял ее за плечо и втолкнул в подъезд, она растерялась.
— Хочешь побывать наверху? — спросил я Йена и, подхватив его на руки, бросился с ним по лестнице.
Он робко и испуганно прижался ко мне, и когда я поставил его на пол, сразу обернулся к двери. Мать позвала его снизу, и он попытался уйти.
Я подвел его к открытому окну и показал ему сверху толпы прохожих и потоки машин. Уличный шум заглушал голос его матери. Йен, открыв рот, смотрел на крыши двухэтажных автобусов, проносившиеся почти рядом с подоконником.
Она встала на пороге и закричала на него.