Талисман из Ла Виллетт
Шрифт:
— Луиза Фонтан.
— Сожалею, мсье, ничем не могу помочь. — Возвращая ему вырезку, пожилая женщина уже полностью владела собой.
Город погружался в сумерки. Виктор курил, стоя под козырьком, и наблюдал за кондитерской.
Это привлекло внимание Корантена Журдана, и он остался у булочной, пытаясь получше разглядеть лицо незнакомца. На вид тому было лет тридцать. Корантен видел, как он вошел в кондитерскую, протянул хозяйке листок, минут через десять вышел, ничего не купив, но не ушел, а остался наблюдать за лавкой. Когда вдова Герен задвинула изнутри засов и повесила табличку «Закрыто», незнакомец прижался к перилам лестницы, чтобы его не заметили.
Хозяйка кондитерской в накинутом на плечи плаще помедлила на пороге, как любой выходящий на холод и дождь из теплого уютного помещения. Оглядев окрестности, она поспешила на угол улиц Винегрие и Альбуи, толкнула калитку обнесенного решеткой садика и вошла в узкое строение с закрытыми ставнями на окнах.
Виктор выбросил окурок, надвинул шляпу на лоб и направился туда же. Когда он проходил мимо Корантена, тот мельком увидел его лицо: правильные черты, черные усики, вид по-юношески беззаботный. «Он явно следит за старухой, — подумал Корантен. — Но зачем? Остановился под фонарем, делает вид, что читает газету. Кто он? Отвергнутый поклонник? Шпик? Сумасшедший? Этот город кишмя кишит психами!»
Корантен решил размять ноги — купил круассан и поболтал с булочницей, не спуская глаз с типа в шляпе. Тот свернул газету и посмотрел на часы.
Корантен не раздумывая кинулся к сараю и запряг лошадь в двуколку с надписью «Перевозки Ламбера». Сердце у него колотилось, неожиданно, как бешеный пес из-за угла, возник полузабытый образ Клелии. Почему каждый день несет с собой новые опасности? Корантен был обречен не бездействие, и это сводило его с ума. Он едва устоял от искушения вломиться в убежище прекрасной сирены из Ландемера. Утрата Клелии много лет причиняла ему жестокие страдания. Он постарался изгнать ее образ из памяти и убедить себя, что время все лечит. Увы, оно над ним посмеялось: боль притупилась, но не ушла, и в этом было нечто устрашающее. Корантен терял аппетит и начинал опасаться за свой рассудок. Чтобы обрести свободу, нужно покончить с этим раз и навсегда.
Виктор мысленно прикинул конфигурацию павильона, размышляя, что предпринять. Выждать? Тогда он рискует появиться на улице Сен-Пер после закрытия, что затруднит разговор с Жозефом. Тем временем пошел дождь со снегом, и он принял решение: ни к чему спорить со стихией, одному Богу известно, сколько продлится ожидание в засаде.
«Будем надеяться, что завтра погода улучшится», — постановил Виктор, вернулся на бульвар Мажента и взял фиакр.
Следом, на небольшом расстоянии, ехала двуколка «Перевозки Ламбера».
В ярко освещенном зале книжного магазина Кэндзи беседовал на философские темы с профессором Сорбонны. Виктор сделал знак Жозефу и прошел в фотолабораторию. Как только над бюстом Мольера зажглась красная лампочка, Жожо схватил стопку книг и отправился следом за шурином. Конспираторы вполголоса обменялись информацией.
— Держу пари, вы ничего не знаете о Войне Роз.
— Ошибаетесь, Жозеф, я рос в Англии. Эта война, если мне не изменяет память, началась в 1450 году. Ланкастеры — у них на гербе была красная роза, и Йорки — у тех роза была белой, боролись за корону. Победил Генрих II Тюдор — он принадлежал к роду Ланкастеров — и взял в жены Елизавету Йоркскую.
— Неувязочка, патр… Виктор! — торжествующе воскликнул Жозеф и поведал шурину о ссоре между сторонниками Станисласа де Гуайты и Сара Пеладана, а потом описал все, что увидел и услышал у барона де Лагурне.
— Он упал с лошади, но сиделка уверяет, что ему проломили башку. Там был еще один тип — странный такой, похоже, колдун. Он говорил что-то про кукол, кровь и ключ с единорогом!
Виктор с трудом сдержал раздражение. Ну что за напасть — снова оккультисты! Он уже сталкивался с одним ясновидящим, неким Нумой Виннером, [46] и до сих пор помнил переданное им сообщение от покойной матери: «Ее смерть освободила нас с тобой. Любовь. Я ее нашел. Ты поймешь. Нужно… Подчиняйся своему инстинкту. Ты возродишься, если разорвешь цепь. Гармония. Скоро… Скоро…».
46
См. роман «Происшествие на кладбище Пер-Лашез».
— В любом случае, — продолжал Жожо, — дражайшей баронессе нет дела до несчастного супруга.
— Мы на этом не остановимся. Необходимо нанести еще один визит.
— Хорошо, это вы возьмете на себя, а я займусь служанкой и сиделкой — она настоящий унтер-офицер. А что с кондитершей?
— За ней тоже необходимо понаблюдать.
— Плохо, что завтра я занят: Айрис хочет, чтобы я присутствовал во время визита доктора Рейно.
— Ничего не поделаешь, как-нибудь сам разберусь.
— Но вы потом все мне подробно расскажете?
— Не беспокойтесь, дам полный отчет, как всегда, — рассмеялся Виктор.
«Точный, так я и поверил… Если он полагает, что я соглашусь на вторые роли, то сильно ошибается!» — подумал Жозеф.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Воскресенье 18 февраля
На углу бульвара Мажента и улицы Винегрие стоял фонарь, у которого поднимали лапу все окрестные собаки. Поблизости от фонаря, в мутно-серой утренней мгле, посверкивала оранжевыми проблесками жаровня, и закутанная в шаль старуха предлагала прохожим кофе. Виктор медленно отхлебывал крепкий горячий напиток, согревая замерзшие руки о фарфоровую чашку. Подкрепившись и воспрянув духом, он дошел до «Синего китайца», дабы убедиться, что хозяйка уже там. Дама в кружевном чепце сидела у печки и вязала коричневый шарф.
Виктор немедленно отправился к павильону, куда накануне «довел» эту женщину, и позвонил. Минут через пять дверь скрипнула и приоткрылась.
На пороге стояла чумазая девочка лет тринадцати-четырнадцати. Она исподлобья разглядывала незнакомца, накручивая на палец выбившийся из-под чепца локон.
— Здравствуйте, мадемуазель, мне необходимо поговорить с дамой, которая здесь живет.
— С мадам Герен? Так она в магазине.
— Нет, не с мадам Герен, а с молодой американкой.
На детском личике служанки отразилось замешательство. Виктор снял шляпу и улыбнулся — он ни в коем случае не должен был напугать девочку.
— Вы гувернантка?
Она приосанилась, исполнившись осознанием собственной значимости.
— Навроде рабочего ослика.
— Что, простите?
— Я Алина, служанка!
— Могу я войти?
— Не можете. Мадам Герен рассказывала мне историю о козе и семерых козлятах: волк показал им обсыпанную мукой лапу, они его впустили, а он их сожрал.
— Мое имя Морис Ломье, я известный художник, — успокоил девочку Виктор, пытаясь поверх ее головы разглядеть полутемную прихожую и примыкающую к ней кухню.