Талисман
Шрифт:
Джек обнял Ричарда за плечи.
— Я хочу тебе сказать кое-что.
— Что?
— Я люблю тебя.
Глаза Ричарда снова уставились в асфальт. Джек продолжал держать его за плечи. Ричард посмотрел ему в глаза и кивнул. И это было так, как когда-то ему говорила Лили Кевинью Сойер: Джеки, иногда бывают моменты, когда слова могут ничего не значить.
— Мы на верном пути, Ричи, — сказал Джек. Он подождал, пока Ричард вытрет слезы. — Я думаю, что нас кто-то должен встретить на заправочной станции.
— Гитлер, может быть? —
В тени бензозаправочной станции «Мобил» был припаркован «кадиллак-эльдорадо» с бумерангом телевизионной антенны на багажнике. Он был огромным, как трейлер, и черным, как смерть.
— О чччерт! — простонал Ричард и схватил Джека за плечо. Глаза его расширились, губы задрожали.
Джек снова почувствовал адреналин в крови. Теперь это вызвало у него только усталость. Всего было слишком, слишком много.
Обнимая мутный хрустальный шар, которым стал Талисман, Джек направился к бензоколонке.
— Джек! — слабым голосом закричал Ричард позади него. — Какого черта ты делаешь? Это один из НИХ! Такие же машины были в Тэйере! Такие же в Пойнт-Венути!
— Паркус сказал нам идти туда, — сказал Джек.
— Ты с ума сошел, дружок, — прошептал Ричард.
— Я знаю. Но все будет в порядке. Ты увидишь. И не называй меня дружком!
Дверца «кадиллака» распахнулась, и появилась тяжелая мускулистая нога, затянутая в голубые джинсы. Беспокойство сменилось ужасом, когда Джек увидел, что носы ботинок водителя обрезаны и наружу торчат волосатые пальцы.
Ричард пищал рядом, как полевая мышь.
Да, это был Волк. Джек понял это еще до того, как этот парень обернулся. Он встал во весь рост, в нем было почти семь футов. Его волосы были длинными, растрепанными и не очень чистыми. К ним прицепилась пара репьев. Потом Волк повернулся, Джек увидел вспышку оранжевых глаз… и вдруг ужас сменился радостью.
Джек побежал к нему, не обращая внимания на работника бензоколонки, вышедшего посмотреть на него, и зевак около магазина. Его разношенные кроссовки шлепали по асфальту; на лице сияла улыбка; глаза светились, как сам Талисман.
Джинсовый костюм. Круглые очки, как у Джона Леннона. И широкая, добрая улыбка.
— Волк! — кричал Джек. — Волк, ты жив! Волк, ты жив!
До Волка оставалось еще пять футов, когда он прыгнул. И Волк с легкостью поймал его, довольно улыбаясь.
— Джек Сойер! Волк! Вот это да! Точно как сказал Паркус! Я здесь, в этом месте, где Бог скребет когтями и воняет дерьмом, как в болоте, и ты тоже здесь! Джек и его друг! Волк! Хорошо! Прекрасно! Волк!
Запах Волка подсказал Джеку, что это был не его Волк, но запах подсказывал, что этот Волк был родственником того… очень близким.
— Я знал твоего брата, — сказал Джек, все еще находясь в сильных лохматых руках Волка. Теперь, посмотрев на его лицо, он увидел, что этот Волк был старше и мудрее. Но по-прежнему добрым.
— Мой брат Волк, — сказал Волк и опустил Джека на землю. Он прикоснулся кончиком одного пальца к Талисману. Лицо его наполнилось взволнованным благоговением. Когда он коснулся Талисмана, внутри Талисмана вспыхнула одинокая искра.
Он вобрал в себя воздух, посмотрел на Джека и улыбнулся. Джек улыбнулся в ответ.
Ричард подошел к ним, глядя на них с опаской и интересом.
— В Долинах есть не только плохие, но и хорошие Волки… — начал Джек.
— Множество хороших Волков, — вставил Волк.
Он протянул руку Ричарду. Ричард помедлил секунду, потом пожал ее.
— Это брат моего Волка! — с гордостью сказал Джек. Он откашлялся, не зная, как выразить свои чувства к брату этого Волка. Понимают ли Волки соболезнования? Входит ли это в их ритуал? — Я любил твоего брата, — сказал он. — Он спас мне жизнь. Если не считать Ричарда, он был моим самым лучшим другом. Очень жаль, что он умер.
— Теперь он на луне, — сказал брат Волка. — Он вернется. Все уходит, Джек Сойер, как луна. Все возвращается, как луна. Пойдем. Хочу выбраться из этого вонючего места.
Ричард выглядел озадаченным, но Джек понял Волка: бензоколонка была окружена горячим маслянистым ароматом паров бензина.
Волк подошел к «кадиллаку» и открыл дверцу, как шофер, кем он, как понял Джек, и был.
— Джек? — Ричард выглядел испуганным.
— Все в порядке, — сказал Джек.
— Но куда…
— К моей маме, я думаю, — сказал Джек. — Через всю страну в Аркадия-Бич, Нью-Хэмпшир. В вагоне первого класса. Давай, Ричи.
Они подошли к машине. На широком заднем сиденье лежал обшарпанный гитарный чехол. Джек почувствовал, как у него забилось сердце.
— Спиди! — Он повернулся к брату Волка. — С нами поедет Спиди?
— Не знаю никакого Спиди, — сказал Волк.
Джек показал на гитарный чехол:
— Откуда это взялось?
Волк улыбнулся, обнажая множество острых зубов.
— Паркус, — сказал он. — И еще он оставил это. Чуть не забыл.
Из заднего кармана он достал очень старую открытку. На ней была изображена карусель, многие лошадки на которой были знакомы Джеку, — Элла Спиди и Серебряная Леди тоже были там; но женщины на заднем плане были одеты в турнюры, на мальчиках были бриджи, у многих мужчин были шляпы-котелки и закрученные усы.
Джек повернул открытку другой стороной и сначала прочитал слова, напечатанные в середине: КАРУСЕЛЬ В АРКАДИЯ-БИЧ, 4 ИЮЛЯ 1894 ГОДА.
Спиди — не Паркус — нацарапал на открытке пару предложений. Почерк его был прыгающим и неуклюжим, он писал мягким и тупым карандашом:
Ты совершил великие чудеса, Джек. Используй то, что лежит в чехле, — что останется, оставь себе или выброси.
Джек положил открытку в карман и залез в «кадиллак». Один из замков на чехле был сломан, Джек открыл остальные три.