Талисман

Кинг Стивен

С этими неприятностями симпатичный двенадцатилетний мальчик в Лос-Анджелесе легко учится справляться таким же образом, как хорошенькая женщина справляется с попытками изнасиловать ее в метро. Постепенно это перестает портить вам настроение на весь день. Осторожные предложения вроде того, что сделал Фергюссон, — это куда меньшее зло, чем внезапное нападение сзади.

Фергюссон задохнулся в негодующем вопле и резко затормозил, оставляя сорок ярдов резины за колесами своего «понтиака» и поднимая в воздух облако дорожной пыли.

— Кого ты назвал голубым? — воскликнул он. — Кого ты назвал голубым? Я не голубой! Бог ты мой,

подбираешь мальчишку на дороге, чтобы он обозвал тебя голубым!

Джек смотрел на него открыв рот. Не готовый к резкой остановке, он ударился головой о панель. Фергюссон, еще секунду назад смотревший на него своими влажными карими глазами, теперь, казалось, был готов его убить.

— Пошел вон! — кричал Фергюссон. — Это ты голубой, а не я! Пошел вон, маленький гомик! Вон! У меня жена! У меня дети! Возможно, у меня дети по всей Новой Англии! Я не голубой! Ты голубой, а не я! ВОН ИЗ МОЕЙ МАШИНЫ!

Еще более перепуганный, чем при встрече с Осмондом, Джек выполнил его требование. Фергюссон рванул с места, осыпая его потоками гравия. Джек прислонился к каменной стене и тихо, глупо захихикал. Смешки превратились в непрерывный истерический смех, и Джек решил, что пришло время «воспитывать благоразумие». И продолжать это делать нужно по крайней мере до тех пор, пока он не вернется домой. «Любая серьезная проблема воспитывает благоразумие», — сказал как-то отец. Морган поспешно согласился, но Джек тогда не обратил внимания.

Его БЛАГОРАЗУМИЕ хорошо сработало с Бобом Даррентом, и у него не было никаких причин считать, что оно не сработало с Эмори Лайтом… Он был простужен, из носа текло. Он надеялся, что Лайт подберет его и увезет отсюда. Стоя в тени деревьев, Джек мог видеть его, ходящего взад-вперед, засунув руки в карманы и сверкая своей лысиной под серым, предгрозовым небом. Из-за поворота выкатывались тяжелые грузовики, наполняя воздух запахом дизельного топлива и выхлопных газов. Леса кругом были замусорены так же, как и все другие леса, находящиеся на границе двух штатов. Разбитые бутылки. Пустые коробки. Смятые банки из-под пепси с вдавленными внутрь язычками. Разорванные брезентовые брюки с торчащим из ширинки санитарным пакетом. Презерватив на сломанной ветке. Кирпичные стены сортира исписаны множеством претендующих на остроумие замечаний. Почти все из них можно было отнести к Эмори У. Лайту: «Предоставляю лучшую работу на свете. Жду каждый день в четыре часа» или «Поцелуй меня в задницу», и ниже какой-то веселый поэт написал: «Я хочу, чтоб все… разом кончили мне в рожу».

Я соскучился по Долинам, подумал Джек, и это было совсем неудивительно. Он находился на шоссе № 70, где-то на западной окраине Огайо: стоял, кутаясь в засаленный свитер, купленный в комиссионном магазине за полтора доллара, и ожидая большого лысого человека, чтобы запрыгнуть на его лошадь и поскакать.

БЛАГОРАЗУМИЕ Джека выражалось просто: не спорить с большим лысым человеком, у которого большие, сильные руки.

Джек вздохнул с облегчением. Выражение полустраха-полуотвращения появилось на большом потном лице Эмори Лайта. Он вернулся к машине, сел в нее и так резко дал задний ход, что едва не врезался в проезжающий мимо грузовик. (Раздался громкий рев клаксона, водитель грузовика, высовываясь из кабины, погрозил Лайту.)

Теперь оставалось только стоять на дороге, голосуя появляющимся из-за поворота машинам и надеясь, что кто-нибудь подберет его, прежде чем пойдет дождь.

Джек снова

оглянулся по сторонам. Скверно, гнусно. Эти слова сами собой пришли в голову, пока он вглядывался в эту запущенную местность. Джек чувствовал здесь смерть — не только в этих пустых лесах или на дороге, соединяющей Огайо и Индиану, а смерть, охватившую всю страну, по которой он путешествовал. Джек подумал, что временами он даже может ВИДЕТЬ ее — ужасную темно-коричневую тень, похожую на газ, вылетающий из выхлопной трубы стремительно несущегося «Дженни Пэта».

Вернулась новая тоска — Джек хотел обратно в Долины, хотел увидеть глубокое темно-синее небо и легкую кривизну горизонта…

Но это повторяет случай с Джерри Бледсо.

…Ничего не понимаю в этом… единственное, что я понимаю, — у тебя навязчивая идея…

Джек чихнул три раза подряд, вздохнул и проглотил плотный комок в горле. «Да, это простуда. Я заболел. Сильно. Десять градусов, собирается дождь, никто не подбирает, и я сейчас…»

Ход мыслей резко прервался. Джек во все глаза смотрел на автостоянку, широко открыв рот. В первую ужасную секунду он едва не намочил штаны. Земля качнулась под ногами. В глазах потемнело. На одной из двух десятков, или около того, площадок автостоянки стоял некогда зеленый, а теперь густо припорошенный дорожной пылью «BMW» дяди Моргана. Ошибки быть не может… Нет, не может. Калифорнийская суетливость сократила Моргана Лютера Слоута до МЛС. Стоящий, он выглядел так, будто стремительно мчался.

Но если он летал в Нью-Хэмпшир, откуда здесь взялась его машина? — вопрошало сознание Джека. Это какое-то совпадение, Джек…

Но увидев человека, стоящего к нему спиной у телефона-автомата, Джек понял, что никакое это не совпадение. Человек был одет в куртку, отороченную мехом, — одежда, больше подходящая для температуры градусов на десять ниже нуля. Что спереди, что сзади, невозможно было ошибиться в этих широких плечах, в этой массивной, просто громадной грудной клетке.

Человек у телефона обернулся, зажав трубку между плечом и ухом.

Джек спрятался за кирпичную стену туалета.

Он видел меня?

Нет, отвечал он сам себе. Я думаю, нет. Но…

Но Капитан Фаррен говорил, что Морган — другой Морган — учует его, как кот чует мышь. И он учуял. Из своего укрытия в том опасном лесу Джек видел белое лицо в черном окне дилижанса.

Этот Морган тоже учует его, если хватит времени. За углом послышались приближающиеся шаги. С лицом, перекошенным от страха, Джек выскользнул из своего рюкзака и сбросил его, понимая, что опоздал, что Морган сейчас завернет за угол и вцепится ему в горло, улыбаясь: Привет, Джеки. Игра окончена, не так ли, маленький негодяй?

Длинный человек в куртке с высоким жестким воротником вышел из-за угла уборной, взглянул на Джека и направился к питьевому фонтанчику.

Обратно. Он возвращается обратно. Никакого чувства вины, по крайней мере сейчас, только этот ужасный цепкий страх. Страх, странным образом смешанный с чувством облегчения и удовлетворения. Джек откинул крышку рюкзака. Вот она — бутылка Спиди, в которой осталось уже не больше дюйма пурпурной жидкости,

(ни один мальчик не нуждается в этом яде, чтобы путешествовать… Но я нуждаюсь, Спиди, я нуждаюсь!)