Там алеет заря
Шрифт:
— А я и ходил. Токма эта…, — здоровый мужик замялся, видимо не зная, как сказать.
— Ходил, да не взяли его, — подсказал ехидно Митрофан.
— А что так? — заинтересовался Соломирский.
Мужик ещё больше замялся.
— Дык он у нас из этих, из смутьянов бывших, из заводил, что забастовку в 98-м году в Сысерти устроили, — с кривой ухмылкой ответил приказчик. — А кыштымские таких не брали, ежели только особо умелым на ремесло не оказывались. Ох, говорят, и пытают они каждого о каждом. Всю подноготную вызнать хотели. Без доброго слова о человеке от двоих знакомцев никого брать не желали. Оно и понятно. Кому буйные на собственную шею нужны?
— Да я чо? Я ничего…, — начал оправдываться здоровый мужик. — Я ж тогда, почитай, без работы остался при той коллизии. А у меня жена, мать больная, да пятеро по лавками. Чем мне их кормить то было?
Дмитрий Павлович только хмыкнул. М-да, нехорошо тогда получилось. Очередная перестройка металлургического хозяйства на новый лад в 98-м году оставила треть его сысертских рабочих на время без заработка. Вот они и устроили бучу. Аж на две недели, пока
— М-да, нехорошо тогда получилось. Я то как лучше хотел, а вышло как вышло, — вслух озвучил он.
— Ну а сейчас каково тут? — обратился он к мужикам.
— А нынча чего…, — плюгавый мужичок с всклокоченной бородой покосился на приказчика и продолжил, — Нынча жить можно. Работа есть, зарплату не задерживают. Оно конечно у кыштымских больше платят, дык это тама, а мы тутова. У других соседей то дела хуже нашего. Вы, как в союз, значится, с князем Агреневым вошли, так дело на поправку пошло. Нам теперича, почитай, уже даже некоторые соседи завидовать начинают, потому как у нас слегонца получше ихнего.
— Ну, а ты не пробовал в Кыштым податься? — с улыбкой спросил Соломирский.
— Не, хозяин. Чего я тама забыл? У меня ж тутова дом, хозяйство, огород, скотина какая-никакая… А у кыштымских токма угол дают на семью и то не зараз. Оно мож и выглядит як барское, да не про меня. Я в Полевском родился, тутова и помру, когда время придет. А в Дегтярке я вроде как временно, покуда у нас в механическом цеху переделку затеяли, — ответил плюгавый. — Да и вообще народу в поселках поубавилось за десять лет. Так шо работы вроде всем хватает.
— А от уехавших в дальние края какие вести приходят?
— Дык разные. Какие ж ещё они бывают? — вступил в разговор коренастый мужик. — Меня, значица, Иваном зовут. Вот у меня племяш в прошлом годе за Байкал подался. Поселок Петровском тама зовут и завод тама княжеский. Молодой он, токма оженили тогда. На той седмице весточку прислал. Бает, шо при стане прокатном его поставили работать, да уму-разуму учат. Платят неплохо, но в тех краях много товару подороже нашего будет. Но опять же он молодой. Ежели выучится делу, то и деньгу хорошую можно получать будет со временем. А ещё бает, шо тама на железке можно в полтора раза больше получать. Но и впахивают на железке не в пример больше. А бывает, зазывальщики от золотодобытчиков заявляются на завод. Вроде как за товаром прибыл, а нет-нет, да и пытаются людей к себе сменить. Вот тама можно заработать много. Но можно и в тайге сгинуть. Вот так… Однако ж это все не про него. Он контракт на 5 годков подписал, так что хода с завода раньше того сроку ему нет. И все бы ничего, но зимы там лютые, малоснежные и долгие, а лето короткое. Оттого земля родит плохо. Зато охота не в пример нашей будет. Зверя и птицы в тайге хватает, ежели знаешь как их взять. Да и всяких грибов, ягод и орехов хватает. Опять же рыба в реке по весне и летом имеется.
Поговорив ещё несколько минут, Павел Дмитриевич пошёл с приказчиком к тому конторку, да велел баньку приготовить.
Вслед хозяину округа смотрело несколько пар глаз.
— Жаль! Не взяла козла старого Хозяйка Медной горы! А ведь сам на своих двоих в гости ходил. А не взяла! — пробормотал зло сквозь зубы плюгавый.
— Нет уж давно Медной горы в Гумешках. Срыли под основание. А нынча то, что от неё осталось, перетирают да перемывают кислотой, — вмешался молчавший до этого молодой.
— И чего ты такой вечно злой? — повернулся к плюгавому коренастый. Он облизал ложку и сунул её за голенище.
— А то ты не знаешь, — отмахнулся плюгавый.
— Ну дык и попросил бы прибавки. За все общество попросил.
— Ага! При вашем приказчике? Я что, совсем дурной? Вот взяли бы сами и спросили.
Мужики только головами покачали.
— Однако ж последнее время у нас и вправду чутка лучше стало, хоть в других округах народ стоном стонет, — подытожил коренастый. — А насчёт приказчика есть у меня думка. Надобно токма все как следует у кыштымцев разузнать. Сказывали они мне всякое разное. Коль у нас теперича два хозяина, дык тогда можно и новому в ножки поклониться. Ну не ему самому,
Соломирский попарился в баньке, смыл с себя грязь, переоделся в чистое. Потом перекусил, чем Бог послал, да Митрофан на стол выставил. Потом походил еще по окрестностям ведомый приказчиком, рассказывающим о том, что тут и как делается. Пока суть да дело наступил вечер. А там и спать укладываться пора настала. Но не спалось. Не приходил сон на новом месте. А вспоминалось, как князь Агренев стал его компаньоном в Сысертском округе. Вошёл в долю он очень жёстко, скупив у родственников Соломирского их паи. И разговор был жёсткий. Слишком много знал князь о делах Павла Дмитриевича и о делах в округе. Тогда Соломирский мог и отказаться от сотрудничества. Ничего бы Агренев с его третью паев округа не сделал, если б только на подлость не пошёл. Но не таков был князь, и Соломирский это знал. А потом сосед расписал, что выйдет, если они договорятся. Перспективы рисовал такие радужные, что верилось плохо. Ну откуда стороннему аристократу, который то и в своём округе не каждый год бывает, знать что-то про то, что у соседей под землёй лежит? И ведь пока Павел Дмитриевич ответ соседу не дал, и не подписали они все нужные бумаги через неделю, так и не раскрыл князь тайны, где клад природный под землёй лежит. Впрочем, даже если б раскрыл он сие, толку от того было бы мало. Нет на Урале мастеров кроме кыштымских, кои умеют из медносодержащего пирита медь вытаскивать. А мож и за границей таковых нет. А ведь сказывал, что ещё есть местечко, где может ещё медь быть. Где-то у Полевского. Но не нашли покуда. Опять же отвалы в Гумешках начали перерабатывать хитрым способом. Вернее простым, но попробуй до такого додуматься! Вот верно говорят, что все гениальное просто. Так и с отвалами вышло. Впрочем одной медью дело не ограничивается. Много чего нынче менять стали. Опять же если б не торговая сеть князя, то сейчас бы заводы или на склад работали бы, или нужно было бы сокращать выпуск чёрного металла. Оно конечно над ценами князь не властен — упали они здорово, но сбыт в отличии от конкурентов через князя идёт неплохо. Правда пришлось ещё больше в долги влезть, чтоб нужное сделать али закупить, но князю пришлось вложить поболее, чтоб до паритета паев постепенно добрать. Ох как не хотелось тогда ещё в округ вкладываться. Деньжищи то огромные! А ему еще за предыдущие долги расплачиваться и расплачиваться. Но теперь то он уже точно уверен, что не прогадал. Да и сам он кой-чего удумал и начал делать из того, что в Кыштыме или Челябе не делают. Те же ведра, лейки и прочее добро из оцинковки. Кыштымские то ли не додумали, то ли посчитали, что им это не очень интересно. Так что из кыштымской оцинковки теперь в Сысерти и Полевском всякое разное полезное народу добро клепают на продажу. И берут сие по отзывам хорошо. Так что и Павлу Дмитричу навар, и его людям работа с заработком.
Долго ещё Соломирский ворочался, вспоминая, пока не уснул.
Июнь 1901 года
Сосновый бор на берегу большого уральского озёра возносил свои вековые коричнево золотистые стволы высоко в небо. Зеленоватое серебро пушистых крон тихо шумит в вышине. Редкие белые облака на ослепительной голубизне неба неторопливо шествуют куда-то на восток. Ласковая легкая волна лижет жёлтый прибрежный песок. Светлый бор почти без подлеска не слишком мешал лёгкому ветерку проникать в себя со стороны озёра. Июньская жара здесь здесь ощущалась вполне терпимо. Птиц почти не слышно. Только где-то над головами постукивал дятел, да иногда с дерева на дерево перепархивали поползни. А может это были синицы? Да какая собственно разница. Под сенью этой благодати на мягком ковре из сухого мха и старой опавшей хвои с редкой травой расположилась компания разновозрастных мужиков, потягивающих холодное пиво из разномастной посуды. Пива было немало — полутораведерный бидон. К пиву имелась и закуска — купленная у местного рыбака некрупная вяленная рыбка средней солености. Компания одета была кто как. Кто-то разоблачился до штанов, скинув обувку, а кто-то возлежал как и пришёл, — в рубашке, штанах и сапогах. Трое самых молодых и безусых вообще плескались в озере, и вовсе вроде бы не собирались вылезать из воды. Впрочем кому чего больше хотелось. Пива было хоть и много, но все-таки конечный объем. Покупала его эта компания в складчину. Не хотят молодые, другим больше достанется. Впрочем в этом блаженном покое никто никуда и не думал торопиться. Зачем? Нечасто выпадают такие деньки, когда делать ничего не надо и не надо никуда торопиться. И жена не дёргает по какому-то поводу. Хорошо!
— Хорошо! — протянул один из мужиков и продолжил разжевывать несколько суховатую рыбью спинку.
— Ага…, угу, …да уж, — в подтверждение сказанного некоторые из мужиков отпустили короткие междометия.
— Да валяться на травке завсегда хорошо, — заметил пожилой мужик с пышной бородой.
— Дык, заслужили ж, — нехотя ответствовал усатый Егор.
— То верно, — согласился пожилой, — Но вот не к добру эта жара. Дождя уж две недели как не было. Как бы засухи не случилось…
Кто-то из компании покряхтел. Часть из них была из бывших крестьян, не слишком давно подавшихся из деревни в город, да волю судьбы сменивших не только род занятий, но и место жительства. И судьба занесла их за Уральский хребет в Кыштымский горный округ его сиятельства князя Агренева. Таким переселенцам пришлось начинать на новом месте или с пособников или со строителей. Куда пошлют. Но все присутствующие из бывших сельчан смогли приспособиться и выучиться на рабочие специальности. И своим трудом заслужить поощрение от управляющих, отправивших отличившихся работников на седьмицу в местный дом отдыха.