Там алеет заря
Шрифт:
Когда Купельников уехал, Александр долго сидел в кресле. Да, если это заказ кого-то из тамошних лордов, то это очень серьезно. Эти не остановятся ни перед чем. Можно сказать, что они даже несколько припозднились. Он уже построил свою промышленную империю. И сейчас шло очередное ее масштабное расширение. Теперь есть кому защитить ее даже без него. Да и он сам на тот свет явно не собирался. Хотя тут не все зависело от него… Но на такие вызовы ответ он дать просто обязан. Иначе это будет воспринято как слабость.
Надя, поднявшаяся к нему в кабинет, долго пыталась выпытать, что же такого привёз Купельников, что ее муж после его отъезда уже с час сидит у себя в в суровой задумчивости. И даже не попытался отшутиться, как он частенько делал, когда ему приносили не самые
Октябрь 1901 года
Александр уже месяц как приступил к тренировкам. День за днём понемногу повышая нагрузку. Пока без ударной техники. С ней стоило немного повременить. Плечо, зараза, еще побаливало. Но он загонял эту боль подальше и работал.
Дверь в спортзал открылась и в помещение ворвался, именно ворвался, что за ним раньше никогда не наблюдалось, Сонин, сияющий как начищенный пятак.
— Александр Яковлевич, Лессинг сдался!
Агренев отложил в сторону гантели, уселся на кушетку и начал обтираться полотенцем. Это была отличная новость!
— И что нам хочет предложить господин Лессинг? — спросил Александр с улыбкой.
— Он предлагает нам 17 % акций Коломенского завода, но выставляет ряд условий. Похоже Вогау ему отказали в перекредитовании. Условия следующие…
— Нет, погодите, Андрей Владимирович, давайте в кабинет поднимемся. Дело все-таки серьезное!
Они поднялись в кабинет. И вот здесь Сонин уже выложил все.
— Итак, условия. За 17 % Лессинг хочет… Первое, — сохранение поставок своего металла на завод в имеющейся сейчас пропорции. Второе, он начинает поставки стали и чугуна со своего завода в Ардатовском уезде в Ковров. Цены готов ставить рыночные. Объемы не велики. Третье, он хочет, чтобы мы дали Коломне лицензию на наши соляровые двигатели. Ну и в-четвёртых, он бы хотел, чтобы Манташев сделал Коломне заказ на речные наливняки и буксиры. Пакет акций он нам предлагает выше рынка на 5 %.
— А губа у господина Лессинга не дура, — с улыбкой покачал головой Александр, — хотя… График биржевой цены на акции у вас с собой?
— Да, вот, прошу! — Сонин достал из папки распечатку. — Мезенцев говорит, что по его мнению это ещё не дно. Сейчас акции торгуются по 258.
Князь принялся рассматривать затяжной график падения, а Сонин продолжил.
— Но Василий Иванович, когда я ему рассказал все обстоятельства, рекомендовал соглашаться, если дополнительные условия нас не очень стеснят. Если мы соглашаемся на сделку, то у нас образуется контрольный пакет — 62 с небольшим процента.
— Так! А что такого мог ещё узнать Лессинг, что выставил на продажу большой пакет? Коломенскому заводу не срезали казенный заказ на подвижной состав? — задумался Александр. — И почему Вогау отказали ему в кредите?
— Насчёт инсайда сказать ничего не могу. В то же время он не продаёт все. Так что не думаю, что Хилков вдруг обидел Коломну на вагоны и паровозы. А по второму вопросу Мезенцев считает так. Фрифлоп у Коломны на Московской и Санкт-Петербургской биржах сейчас малый. Все, что до этого выставлял на торги Лессинг, чтоб его увеличить, мы потихоньку не торопясь скупали. Из-за малого фрифлопа акции несмотря на размеры капитализации завода последние годы имеют славу спекулятивных, поскольку могут совершать значительные колебания в течении недели без всякой видимой причины. Из-за этого банки их учитывают с большим дисконтом к биржевой цене. Кроме того, биржевой синдикат в Петербурге в конце прошлого года исключил акции из числа тех, которые он поддерживает. Собственно банкиры понимают, что кто-то из нас с Лессингом победит. И склоняются в нашу сторону, но опасаются, что мы можем устроить на бирже панику на акциях Коломенского. В общем, не хотят они с Коломной связываться.
— Хмм! Ну может быть, — согласился Александр. Он откинулся в кресле и задумался, прикидывая в уме различные варианты. Складывалось в общем-то неплохо.
— Так! — очнулся от раздумий князь и начал выдавать указания. — Следует ограничить обязательные поставки металла Лессинга на заводы временными рамками. Скажем, два-три
— Александр Яковлевич, а не стоит вместо наливняков предложить Коломне заказ на траулеры для Каспия или Севера?
— Я не возражаю, Андрей Владимирович. Но в этом случае нам их придётся самим продавать. Организовывать лов на Каспии у нас в планах пока не стоит. А на Кольский уж больно далеко гнать. Все-таки я надеюсь организовать какую-нибудь малую судоверфь на севере. Пусть даже она будет пока строить корпуса из дерева или собирать малые траулеры из машинокомплектов другого завода.
— М-да, жаль, что некого сейчас озадачить этой малой судоверфью. Я все-таки поговорю с Гореновым. Может найдёт кого-нибудь в Архангельске…
— И ещё, Андрей Владимирович. Попросите Мезенцева заехать ко мне. Есть у меня к нему один разговор.
Конец октября 1901 года
Александр сидел и тупо смотрел на результаты своего трехдневного труда. Сей отчёт он не мог доверить никому. Разве что Григорию, но у того бы на это ушло недели две, да ещё б уральский казак по нескольку раз в день дергал его в попытках разобраться, что там к чему. И почему так, а не иначе. Несколько десятков листов расчетов представляли собой сводный отчёт по всей промышленной империи князя внутри страны и за рубежом. И три страницы итогов. А итоги были совсем не утешительны. Если исключить доходы от нефтянки и брокерской конторы, то получалось, что внутри страны Александр сейчас почти ничего не зарабатывал. Вся прибыль уходила на подготовку и содержание персонала, включая расходы на образование, на окончание подготовки к грядущей войне на Дальнем Востоке, на научно-технические разработки и на некоторое расширение производства в местах этого производства. ВСЕ! Для того, чтоб построить что-то крупное или вообще на новом месте, требовалось залезать в швейцарскую кубышку. И это в кризис, когда из множества уволенных с чужих заводов можно было выбирать лучших из имеющихся. То есть расходы на обучение рабочих явно должны были сократиться. А что будет потом?
В руках князя хрустнул карандаш…
Гадство! Нет, все новые внедряемые в производство товары и технологии давали неплохую прибыль. Спрос на новинки был немалый. Вот только этот спрос сразу же требовал удовлетворения. То есть расширения производства. А для того, чтоб успеть, требовалось вкладывать в дело не только всю прибыль, получаемую от новинок, но и минимум ещё столько же. То есть производство у него в стране росло, но живых денег это фактически не приносило. Процесс «давай-давай» его уже раздражал. Да и швейцарская кубышка, хоть и непрерывно пополняемая доходами от лицензий и дивидендами от иностранных предприятий начала уже показывать дно. А тут ещё этот гребаный неурожай. Нет, десяток миллионов тщательно оберегаемого финансового резерва на самый крайний случай имелся, также как и имелись доходы для завершения начатых как самостоятельно, так и с подачи императорской четы проектов, но вот начать ещё что-то крупное Александр не мог. А ведь он еще даже не приступал к аммиачной революции, на которую потребуется никак не меньше 30 миллионов, если не отдавать такое доходное дело в чужие руки особенно за границей. А про постройку ГЭС в этом случае оставалось только мечтать. И что теперь делать? Сворачивать исследования и разработки? Или опять идти грабить банк? Не, ну его нафиг! Этак и попасть недолго.