Там алеет заря
Шрифт:
Князь откинулся на спинку стула.
Делать то чего? Почему такая подляна вылезла именно сейчас?
Нет, так не пойдет! На этот результат следует посмотреть не как на результат, а как на проблему, которую следует решить. Общая проблема состоит в том, что, видя, что в стране мало, что производится, он долго пытался производить все ему потребное сам. Из-за чего росла номенклатура выпускаемого на его заводах. А с началом кризиса эта номенклатура ещё больше выросла. Притом последнее он ввёл сам и принудительно. С номенклатурой производимого рос и объем потребных исследований и разработок. Вооооот! Тогда это казалось оправданным. Впрочем скорее всего оно таковым и было. В результате чего в кризис его машиностроительные и механические заводы не только не снизили объемы продукции, но и даже нарастили в отличии от конкурентов. То есть тактически это было правильно. А вот стратегически,
Агренев улыбнулся.
Поможем немного государству. А поскольку часть продукции все равно пойдёт через его сбытовую сеть, то и даже немного заработаем на этом. Займёт это наверно не один год. Да и пусть. Надо собирать управляющих и озадачивать. Не самому же с каждой позицией продукции разбираться…
Князь взял чистый лист бумаги и набросал на нем несколько строк. Итак, это первое.
Второе… Нафиг режем половину суммы исследовательских работ. Заброшенная сумма на них … Агренев пододвинул к себе красную папку и полистал её. М-да! Нехило так учёные просят. А люди они увлекающиеся. В запросах их не слишком ограничивали. Жирка они явно успели накопить. Так что режем половину. Принципы сокращения финансирования отдельных программ понятны. Здесь, конечно, с каждым пунктом придётся разбираться отдельно и самому. Ну так и ладно, разберёмся.
После получасового разбора списка запланированных на следующий год работ, князь смог констатировать, что если не половину суммы, то где-то очень рядом можно урезать. Нафиг! Да и пущай кооперируются между собой. Светила науки будут недовольны. Ну так а кому сейчас легко?
Так, теперь конструкторские разработки. М-да, тут явно сложнее. И ведь не скажешь, что тут что-то не нужное. Хотя…
Александр покрутил в руках Паркер. Подумал, потер немного побаливавшую до сих пор ногу.
Так, пожалуй, тут кое-что тоже может подождать. Жалко, конечно, но по результатам ведь придется это сразу внедрять. А это опять расходы и рост номенклатуры производимого. Пока такое ни к чему. И наберется секвестрируемого под треть.
И ещё несколько строк легло на лист бумаги, а в списке конструкторских работ появились зачеркнутые карандашом пункты и знаки вопросов. Князь прикинул общую годовую сумму экономии. Сумма вышла в общем-то солидная, но не по его меркам. Он было придвинул к себе папку с грифом «Образование», но, подумав, сразу отодвинул.
Тут, пожалуй, стоит подождать. Сэкономить на этом можно. Но уж слишком уж очевидное решение. Оно скажется не сейчас, а впоследствии. Резать видимо придётся и тут, но нужны не только и не столько стандартные шаги. А значит нужно придумывать…
Князь встал из-за стола и подошёл к окну. На улице моросил нужный холодный осенний дождь. Большая часть листвы уже облетела с деревьев, открывая вид на соседние, казалось даже, нахохлившиеся
Осень, в небе жгут корабли…
Не, тут уже все сожгли. Остались одни мокрые ошметки. Хмуро, дождит. Все серое…
Есть, конечно, клад в Индии. Но нет! Он принял решение. Не стоит переходить эту тонкую грань. Даже если изъятие пройдёт на отлично, когда-нибудь эта история все равно всплывет. И индусы его проклянут за кражу того, что является их религиозным и культурным наследием. А вместе с ним проклянут и Россию. Уж британцы в этом постараются. А иметь во врагах индусов России совсем ни к чему. Этого не было в его старом мире. Не будет этого и здесь.
А потому думай голова, думай!
Ноябрь 1901 года
— Командир, есть серьёзный разговор! — Григорий Долгин примостился на диван рядом с Агреневым. Вид у него был решительный.
— У нас разве часто бывают иные? — удивился князь.
— Это другое…, — отмахнулся Гриша.
Казак, а теперь уже и потомственный дворянин немного помолчал и продолжил:
— Ты мне много рассказывал про свои сны. И все, что ты рассказывал, когда подходит время, сбывается. Не иначе ангел тебе эти сны шлёт. Все сбывается. И войны, и китайская смута, и результаты её подавления, и начавшееся опять у нас брожение в умах народа. А теперь что? Теперь возможный проигрыш войны японцам и большая смута?
— Гриш, ты же знаешь, мы, как можем, готовимся…, — начал Александр, но Долгин его решительно прервал:
— Никакой князь Агренев в одиночку победить в войне не может. Тут все государство к войне готовиться должно. А у нас…, — он махнул рукой, — серьезно готовится пока только Александр Михайлович. Да и у него на флоте ещё конь не валялся. А вся эта высокопоставленная камарилья и в ус не дует. Опять как всегда считают, что шапками японцев закидают. Мне ведь, как тебя на Дальний восток сослали, пришлось общаться в самых разных кругах. И наверху тоже. Знаешь, я теперь понимаю этих социалистов. В стране все менять нужно. А эти господа голубой крови ничего менять не хотят. Их все устраивает. Они и почесаться не хотят. Кругом одно высокопоставленное жулье, которое казну, им доверенную, за собственную кормушку почитает.
— Гриш, ты понимаешь, что…
— Все я отлично понимаю! — отрезал Долгин. — Это я, когда того Энгельса на тот свет отправил, думал, что мир от скверны чище делаю. Да только толку с того! Стране нашей нужен хозяин, который порядок наведет, да по справедливости жить заставит. Не то все в бездну рухнет. А нынешний царь о Руси-Матушке ни черта не думает. Вожжи отпустил и, видать, надеется, что она сама как-нибудь дорогу найдёт. Не тот царь государством правит. Ты думаешь, я теперь не понимаю, зачем ты Михаила Александровича уму-разуму девять лет назад начал учить? Понимаю! Смену ты готовишь. Да только опоздать боишься. Есть в брате царя искра Божья. И воля. И народ его любит, и войско. А мне об том сказать не можешь, потому как боишься, что не пойму. И понимаю, почему ты с Великим Князем Георгием Александровичем особой дружбы не водил, хотя вполне мог. Знал ты, что с ним так случится, но мне не говорил. Хоть и пытался лекарство сделать. Вот только Михаил против брата не пойдёт, хотя и видит, что дела плохи. Власти у него, почитай, и нет. И не знаешь ты, как дальше быть. Дворцовый переворот ведь не устроишь. Проклянет тебя Михаил после этого. А ему плечо крепкое, на которое можно опереться, нужно. И совет в делах. А ежели ты сам захочешь дело кровавое сделать…
— Гриш, остановись! Ты понимаешь, что говоришь? — Александр даже потерялся от исповеди друга.
— Потому и говорю, что все вижу. Не можешь ты сам дело сделать. Потому как тебе доверие Михаила нужно. И не можешь ты построенное тобой бросить, потому как рухнет без тебя все. Чинуши за несколько лет угробят все да разворуют, ежели дело твое под казенную руку попадёт. И зачем тогда все это…
Агренев смотрел на старого друга и понимал, что тот решил сделать то, на что не решался он сам. Григорий решил пожертвовать собой. Вот только Гришу все равно свяжут с ним.
— Не боись, командир! Я все продумал. Я стольких лично на тот свет отправил, столько дел сделал… И ни одна живая душа об том не догадалась. И не поймала. Тут, правда, одному придётся все делать, без подстраховки, но дай Бог… В общем, завтра мы с тобой сильно поругаемся. Уйду я со всех своих постов и уеду в польское имение. Паи мои в предприятиях выкупишь и деньги на счёт мне перешлешь. А потом, — Долгин тяжело вздохнул, — ежели все выгорит, уеду в Америку на несколько лет. А ежели не выгорит, ну значит судьба моя такая.