Там, где была тишина
Шрифт:
Мирченко, уснувший незадолго до рассвета, проснулся, словно от толчка. Выскочив из палатки, он побежал к месту взрыва. Рядом с ним бежал Мамед, бежали все, охваченные страстным желанием узнать, что же показал взрыв?
Мирченко опередил всех. Задыхаясь, он подбежал к стене оврага и взглянул вверх. Он не смог удержаться и закричал. Перед ним возвышалась и отсвечивала золотистым цветом высокая известковая стена, щедро омытая ночным дождем.
Весь склон оврага был усыпан глыбами серной породы.
Мамед обернулся и взглянул на Степана Павловича. Тот стоял, подняв голову кверху, и по щекам его катились счастливые слезы. Мамед отвернулся.
А сзади подбегали участники экспедиции и в безмолвии останавливались перед волшебной золотой стеной.
И вдруг раздался залп. Все изумленно оглянулись и сейчас же поняли, в чем дело. Это часовые, оставшиеся в лагере, узнав о находке, салютовали в честь первой победы на Гаурдаке.
А еще через два часа Мамед, действуя ломом и лопатой, вместе с двумя другими рабочими закладывал первый шурф. Сбросив рубаху и неразлучную папаху, Мамед работал так, что мускулы, как волны, перекатывались по его жилистой спице.
Отламывая большие куски породы, он углублялся все дальше и дальше. Его напарники, Василий и Федор, только посмеивались.
— Ишь, как сгоряча взялся. Подожди, упаришься!
Но Мамед работал.
— Перекури, — уговаривали его товарищи, смущенные тем, что они сидят сверху и покуривают, а он возится там, в глубине. Но Мамед продолжал работать, и им приходилось, поплевав на руки, тоже спрыгивать вниз.
И только когда шурф достиг заданной глубины, Мамед, распрямил спину и, поддерживаемый Федором, вылез наверх.
Солнце уже клонилось за горы. Мамед стоял, обнаженный до пояса, с ломом в руках, и радостно улыбался. Мирченко подошел и заглянул в шурф.
— Шурф заложен на глубину семь метров, — произнес он, — и не вышел из серной породы. Таким образом, мы имеем дело с пластом мощностью свыше пятнадцати метров. Это целое богатство, товарищи!
Вынув из кармана блокнот, он отошел в сторону и стал что-то торопливо записывать.
В это время со стороны гор появился всадник. Мирченко, занятый записями, не заметил его. Всадник приближался. На маленькой белой лошади трусил старик в халате, в папахе и в новых мягких сапогах.
Увидев людей, он остановился, недобрым взглядом окидывая работающих. Тропа, по которой он ехал, проходила у подножья скалы, обнаженной взрывом. На тропе с ломом в руках стоял Мамед, сурово сдвинув свои черные брови. Между Мамедом и скалой чернел только что отрытый шурф. С другой стороны была каменная осыпь. Всадник мог проехать только по тропе. Он стегнул коня и помчался вперед.
— Уходи с дороги, — закричал он. — Уходи, шайтан!
Но Мамед не сдвинулся с места. Подскакав к юноше, старик остановил коня.
— Уходи, — еще раз вполголоса произнес он, поднимая нагайку.
Лом дрогнул в руке Мамеда. Старик боязливо и злобно оглянулся и, кряхтя, слез с коня. Взяв его за уздечку и бешено ругаясь, он повел его в обход по каменной осыпи. Обойдя таким образом Мамеда, он что-то крикнул, вскочил на лошадь и, поминутно стегая ее, умчался вперед.
— Кто это? — спросил Мирченко, с изумлением наблюдавший эту сцену.
— Хозяин. Дурдыев, — тихо ответил юноша.
НА НОВОЙ ТРАССЕ
— Вон там мы произвели свой взрыв, — показал рукой Мирченко на скалу, выступавшую в конце ущелья. — Это теперь второй участок серного рудника.
Мирченко и Макаров стояли на небольшом известковом уступе невдалеке от лагеря землекопов. Отсюда хорошо был виден весь поселок Горный. Вдоль долины виднелись землянки, служившие жильем для геологов и обогатителей. Всюду возвышались штабеля камней, сложенных у выработок и шурфов. В конце участка группа рабочих копала широкий котлован.
— Закладываем плавильный цех, — отвечая на молчаливый вопрос Макарова, произнес геолог. — А ведь наш поселок уже значится на картах!
В голосе геолога слышалась неподдельная радость и гордость. Он обвел рукой долины.
— Вскоре здесь задымят заводы. Только вот дорогу давайте поскорей!
— Дорогу, дорогу, — поморщился Макаров. — Тут ведь весь проект ломать нужно. Составили филькину грамоту, вот и строй. А тут еще и без машины остался.
— А вы что, испугались?
Мирченко насмешливо сощурился.
— Э, батенька, взялся за гуж, не говори, что не дюж. Погодите, еще и не то будет. Машину сожгли — не велика беда. Такие будут палки в колеса совать, что вся телега затрещит. А вы не поддавайтесь!
Макаров предложил:
— Мы сейчас, Степан Павлович, по новой трассе пройдем, может быть, и вы с нами?
— С удовольствием, — кивнул головой Мирченко. — Я ведь здесь все тропки знаю.
Солнце уже высоко поднялось над горными вершинами. Вот его лучи коснулись снеговой вершины Кугитанга, могучего туркменского Казбека, поднявшего в облака свою вечно седую голову. Снежная вершина ежеминутно меняет свою окраску, она то розовая, то голубая, то желтая.
А лучи скользят все ниже по крутым известковым склонам, по пологим долинам и межгорьям, покрытым густыми шатрами арчи и низкорослого кустарника. Вот они засверкали в темных водах Кугитанг-Дарьи, быстрой горной речки, протекающей меж обрывистыми скалами. Берега ее покрыты мелкой галькой, а местами, в низинах, поросли высоким камышом так, что ни пройти ни проехать. Это горные тугаи. Все выше и выше поднимается горячее азиатское солнце, заливая щедрыми лучами широкую долину, окаймленную причудливыми нагромождениями скал, окрашенных в красные и зеленые тона.