Там, где была тишина
Шрифт:
— Ничего не нужно понимать, голубчик, — торопливо перебила его Алена. — Вам нужно искать свою мечту… Свою белую лилию.
Макаров выбежал из комнаты. Лицо его пылало. На следующий день он выехал на участок.
— Как вы сюда попали? — повторил изумленный Макаров, когда он и Нина остались вдвоем.
Нина опустила голову. На ней было поношенное шерстяное платье, на плечи наброшен пуховый платок. Она казалась уже не такой красивой, как там, в Ашхабаде, на Гоголевской, когда, шевеля плечами и посверкивая большими базами, пела цыганские песни. Казалось даже, что она пытается быть менее красивой, менее заметной. Возле ее губ появились тоненькие горькие складки, а глаза потеряли свой вызывающий блеск. А все-таки она была красива и сейчас.
— Он взял меня с собой, — едва слышно заговорила она.
— Кто он?
— Курлатов, Анатолий Петрович.
— Говорите…
— Мне очень трудно говорить, — едва слышно ответила Нина. — Он сказал, что мы поедем в Термез к его родителям и… И будем жить в Термезе. А потом он сказал, что обманул меня, что его родители живут там, за границей, что нас туда переправят и нам будет очень хорошо.
Она замолчала, словно что-то мешало ей говорить. Макаров увидел, как по щеке ее медленно скатывается большая слеза.
— Я отказалась. Он стал угрожать. Тогда я сошла с поезда вот на этой станции, одна, без денег.
Нина опустила голову и заплакала. Макаров встал.
— Чепуха, — сказал он, преодолевая волнение. — Я одолжу вам денег, и вы завтра же будете дома.
— Нет, нет, — почти закричала Нина, — я не хочу туда. Не хочу! — Она подошла к Макарову. — Виктор Александрович, я вас очень прошу. Дайте мне какую-нибудь работу здесь, на стройке. Ну, уборщицей хотя бы.
— Зачем уборщицей? — поморщился Макаров. — Вы сможете работать табельщицей.
— Большое спасибо, — сказала Нина, коснувшись его руки. — Большое спасибо!..
Этот день прошел сравнительно спокойно, если не считать одного незначительного происшествия. Находясь в районе горы Безымянной, где должен был произойти взрыв, Макаров решил подняться на ее вершину. Там он увидел странное зрелище. На вершине горы стоял камень, а вокруг на ветках саксаула густо были натыканы кусочки материи разного цвета и такие же разноцветные бумажки.
«Что это такое?» — подумал Макаров и начал спускаться вниз. Когда он достиг подножия горы, наверху послышался глухой шум, вниз покатилась груда камней. Макаров успел отпрыгнуть в сторону, но все же один из камней ударил его по голове. На руке, которой он прижал ранку, заалела кровь.
К нему подбежала Наталья.
— Кто это тебя? Где?
— Да никто, — отмахнулся Макаров. — Сам виноват. Лазил, как мальчишка, по горам, вот и получил…
Вечером в контору пришел какой-то человек из поселка Горного и велел ему расписаться в разносной книге. Там значилось, что его, Макарова, прораба дороги Мукры — поселок Горный, вызывают на совещание технического совета на восемь часов вечера.
— Совсем по-настоящему, — с уважением покосился Макаров на разносную книгу. — Вызывают… Техсовет… Пойдем, послушаем.
…Машина с ветерком промчалась по ровному такиру и начала подниматься в горы. Стемнело. Шофер включил фары. Два ярких луча осветили дорогу. Они вырывали из мрака какие-то фантастические выступы, похожие на животных и людей, тощие кустики полыни, арчовые поросли. Но вот горы исчезли. Свет фар едва достигал недалеких каньонов, окрашенных в красные и зеленые цвета.
— Горный, — произнес шофер. — Приехали.
Машина покатилась вдоль штабелей известняка и остановилась около землянки, у входа в которую стояло несколько человек, чуть поодаль виднелись легковые машины.
— Это кто же приехал? — услышал Макаров чей-то вопрос.
— Начальник «Дорстроя», — ответил кто-то.
«Ого, — подумал Макаров, — уже в начальники попал».
Люди начали заходить в землянку. Он пошел вслед за ними. В землянке на шатком, грубо сколоченном столе горела керосиновая лампа. Посредине стояли скамейки, стулья.
Войдя, Макаров увидел стоявшего у стола высокого человека с черными выразительными глазами. На отвороте его пиджака алел значок члена ЦИКа.
«Сатилов», — вспомнил Макаров и подошел к нему.
Сатилов горячо, но с достоинством пожал протянутую ему руку и отрекомендовался:
— Прошу любить и жаловать, — будущий начальник горного химического комбината.
Он лукаво улыбнулся, и Макаров понял, что это шутка.
— А вот мои помощники, — продолжал Сатилов, — знакомьтесь. Начальник обогатительной фабрики.
— Хоменко, — протянул Макарову руку коренастый, веснушчатый юноша в кожаной куртке. — Начальник тоже, конечно, будущий!
— Начальник плавильного цеха, — повернулся Сатилов к другому, сразу же покрасневшему юноше, сидевшему на скамье.
— Амурский, — представился тот, протягивая узкую белую руку.
— Ну, а остальных вы знаете. Ах, простите, — вдруг спохватился он. — Я ведь забыл о нашем госте.
Он глянул в угол, и Макаров увидел там одетого в черную тройку человека с большим портфелем на коленях. У него было длинное, холеное лицо с высоко поднятыми бровями и узкими губами.
— Наш гость, — представил его Сатилов, — инженер Сафьянов из геологического управления.
Сафьянов привстал и слегка поклонился Макарову. Макаров почувствовал какую-то неловкость, и она, очевидно, передалась другим, потому что все замолчали. Сатилов, недовольно морща брови, подошел к столу, положил перед собой часы. Совещание началось.
Макаров уселся рядом с Мирченко, успев краем глаза заметить сидевшего на той же скамье Ниязова.
Сатилов внимательно посмотрел на собравшихся. Жесткая складка обозначилась у его губ.
— В стране нет серы, — глухо заговорил он. — Каракумскую серу нужно вывозить самолетами. Вы сами понимаете — это нелегкое дело. А разворачиваемся мы чрезвычайно медленно, чрезвычайно. Геологи копаются, как кроты, и никак не могут закончить свои разведочные работы…
Макаров увидел, как вспыхнул Мирченко.