Там, где нас есть
Шрифт:
Не сказать чтоб Люсенька была безжалостным манипулятором, она скорей не любила обижать людей и давить на них, поэтому почти всегда выслушивала со вниманием их лекции. И почти всегда реагировала с благодарностью. Люди любят, когда их внимательно слушают и реагируют с благодарностью, поэтому Люсеньку обошли стороной школьные девичьи интриги и расколы на группировки. Иногда она выслушивала людей и с интересом, как вот сейчас лохматого и энергичного Игорька.
Игорек, думала Люсенька, скорей всего посоветует ей секцию плавания и Дэйла Карнеги. Он выглядел человеком, убежденным, что все в жизни можно преодолеть с помощью физкультуры и умения ладить с людьми. Игорек не знал, что у Люсеньки за плечами спортшкола олимпийского резерва (родители тоже, допустим, не дремали в смысле, чего надо их дочери), а с налаживанием связей при Люсенькиной-то беззащитности у нее и так не было проблем. Это уж не говоря о том, что Дэйла Карнеги Люсенька прочла в девятом классе. Учительница обществоведения в неконтролируемом приступе участия в Люсенькиной явно незадавшейся жизни снабдила ту книжкой на дурной газетной бумаге, напечатанной с грамматическими ошибками и без абзацев канувшим в никуда мурманским издательством. Дэйл Карнеги Люсеньке оказался полезен лишь в одном: она узнала от него, что у людей бывают проблемы с налаживанием контактов, и ее специальная способность, оказывается, Божий дар, а вовсе не проклятие, как она считала.
— Ты, Семенова, на самом деле не знаешь, что тебе надо, — повторил Игорек, отхлебнув чаю и заев глоток ложкой варенья, — а тебе надо поскорей выйти замуж и родить парочку младенцев.
Люсенька от неожиданности поперхнулась чаем. Игорек бросился квохтать над ней, хлопая по спине и одновременно протирая стол общажным полотенцем с черным неразборчивым штампом. Да-а-а, такого ей, пожалуй, еще никто не советовал. Ну как можно советовать дитю неразумному взять на себя ответственность еще за парочку неразумных созданий? Откашлявшись, Люсенька поблагодарила за ценный совет и, ожидая продолжения, кротко спросила:
— А как же это сделать, Каслин?
Игорек задумался. Одно дело сказать человеку, ЧТО ему в действительности надо, а КАК добыть то, что человеку надо, — это совсем другое дело, тут надо крепко подумать.
Вы замечали, что многие дающие советы не вдаются, однако, в тонкости добывания советуемого? Но уж если советчик готов входить в такие подробности, как добывание, например, красного текинского ковра в гостиную, нужного вам, по его мнению, до зарезу, то это явно человек, готовый к ответственности. Иногда даже к административной или бери больше — уголовной.
Игорек был именно таким человеком, готовым отвечать за тех, кого он приручил или решил, что приручил, поэтому он и задумался. Но, как уже было сказано, Игорек был обычным парнем с Димитровки, хотя бы и с необычными способностями к языкам. В дополнение к советам у него были простые решения вроде плавания и Карнеги, и он, подумав некоторое время, выдал:
— Ну как-как. Известно как. Найди себе хорошего, надежного парня.
— А где его искать? — спросила Люсенька со змеиными нотками в голосе.
Кажется, жизнь поворачивалась интересной стороной.
На курсе было, условно говоря, четыре парня. Условно, потому что старший лейтенант Смирнов был давно и прочно женат, получая второе высшее образование по разнарядке Министерства обороны. Славик Гусев не интересовался девушками, верней, по общему мнению, интересовался существами противоположного девушкам пола. Вовик Иоффе-Гендлин был полным и окончательным ботаном, не имеющим ясных перспектив ни в романо-германской филологической науке, ни в жизни, зато имел очки с толстыми батискафными стеклами, нос в форме турецкого ятагана и уже названную фамилию, которую не собирался менять, да и ничего б не изменила эта смена фамилии, таков уж был общий Вовиков облик. Таким образом, на роль хорошего, надежного парня в ближних окрестностях Люсенькиной жизни мог претендовать в основном сам Игорек.
Игорек, надо отдать ему должное, не зря ему прочили в будущем аспирантуру, мгновенно понял, что загнал себя в угол, и попытался, фигурально выражаясь, соскочить с темы, спросив:
— Еще чаю?
Но Люсенька предложения изменить направление беседы не приняла и, строго постучав пальчиком по краю стола, твердо сказала:
— Ты, Каслин, мне зубы не заговаривай! Ты мне жениться предлагаешь?
Игорек внутренне вздрогнул. Всякий внутренне вздрогнет, когда его случайное слово ставит его на грань между жизнью до него и после него. Он не был готов жениться. Не всякий бывает готов жениться вообще, и уж почти никто не готов жениться на основании им же данного отвлеченного совета. Но Люсенька смотрела твердо и непреклонно, и в памяти Игорька всплыла когда-то прочитанная у Пьюзо фраза: «предложение, от которого невозможно отказаться».
По всему выходило, что он только что не то сделал, не то получил такое предложение, и в неотдаленном будущем над ним замаячили сохнущие пеленки и кастрюлька с борщом.
А что, подумал Игорек в мгновенном изнеможении, ну пеленки, с одной стороны, но ведь с другой — борщ… Нет, ведь он еще молод, несамостоятелен и не готов стать отцом семейства!
— Семенова, — начал он решающую попытку разорвать так неожиданно для себя самого сплетенную сеть. — Ну как-то не по-людски это. Мы ж с тобой даже не встречаемся, ни разу не целовались, и вообще….
Договорить ему не дали. Люсенька решительно встала, откинула в сторону свои светлые локоны, наклонилась над Игорьком и впечатала в его полуоткрытый рот совершенно недвусмысленный и окончательный поцелуй.
— Завтра, — мягко сказала она, — у меня лекции заканчиваются в полвторого.
Ночь Игорек Каслин провел в размышлениях. Он несколько успокоился, в конце концов, его не ведут в ЗАГС прямо на днях, а встречаться, отчего бы и нет? Люсенька красивая, неглупая, не склочная.
И еще она пахнет весной, подумал Игорек. С этой мыслью он и забылся сном в половине пятого утра.
А в полвторого пополудни уже стоял, переминаясь от нетерпения, в факультетском вестибюле. Люсенька должна была появиться с минуты на минуту.
— Ты, Люсенька, просто не понимаешь, что тебе на самом деле надо, — отхлебывая чай, склонился к Люсенькиному покруглевшему слегка плечу приятель мужа, строительный подрядчик Митин. Они сидели на кухне и курили. Нигде больше в доме курить не позволялось.
В отдалении затихали раскаты хохота гостей, при финальной фразе их любимой семейной байки, выдаваемой слегка врезанным по случаю двадцатилетнего юбилея их брака Игорем Дмитриевичем:
— …и тут я понял, что мне делают предложение, от которого невозможно отказаться…
— Да, действительно. — Люсенька округлила глазки, положила сигарету на край пепельницы, подперла голову кулачком и приготовилась слушать.
Она не любила обижать людей и почти всегда выслушивала их советы. И реагировала на них с благодарностью. А люди любят, когда их слушают, реагируя с благодарностью. Тем более сейчас, когда явно надо было сменить квартиру на более просторную, но, может, Митин считает иначе?