Тамбу-ламбу. Три звонка
Шрифт:
— Дома Пётр Артемьевич? — спросила Катя.
— Катенька, он только что уехал! — И Лиля Григорьевна стала рассказывать историю, которую мы уже с вами знаем. — Вы понимаете, к Петру Артемьевичу приехал его ученик, талантливый молодой человек. Он улетает через два часа. Они разговаривали, разговаривали, а потом он вспомнил про какую-то книжечку, и оказалось, что её нет. Очевидно, он её оставил у нас на даче. Потерять он её не мог!
— Мог! Мог! — закричал Никита. — Вот она!
И тут выяснилось, что Пётр Артемьевич поехал на такси за город, к себе на дачу, где у них несколько дней
— Теперь Пётр Артемьевич со своим больным сердцем перевернёт вверх дном всю дачу — воображаете! — а книжка здесь! — стонала Лиля Григорьевна.
— Надо что-нибудь придумать, — сказала Катя.
И все — Лиля Григорьевна, Серёжка, Катя и Никита — пошли опять к Васе советоваться, что делать.
— А куда же делся этот талантливый ученик? — спросил Вася, когда Лиля Григорьевна опять всё сначала рассказала.
— Он ещё должен заехать в какое-то учреждение и поставить какую-то печать, — сказала Лиля Григорьевна. — Они договорились с Петром Артемьевичем встретиться на аэродроме.
— Ну вот что, — сказал Вася. — Надо поехать на дачу — это просто, тут езды полчаса — и предупредить Петра Артемьевича, чтобы он не волновался и зря не искал. А потом все встретятся на аэродроме — и будет полный порядок.
— Кто же поедет на дачу? Ко мне должна прийти массажистка! — горестно воскликнула Лиля Григорьевна.
— Я поеду, — сказала Катя. — У Васи болит нога, он даже завтра не играет.
И Катя убежала одеваться.
— Это же ужасно! — сказала Лиля Григорьевна. — Вася… как это?.. главный воротчик! Как же они будут играть?
— Вратарь! Вратарь! — засмеялся Вася. — Я уже сколько раз вам объяснял, Лиля Григорьевна, а вы всё опять «воротчик»! Сыграют. У нас есть запасные игроки на такие случаи жизни.
Серёжка больно ткнул Никиту в бок, и Никита понял, что Вася-то не просто Вася, а знаменитый вратарь Градов. Конечно, это он — они его видели на снимках в журнале; и волосы такие же кудрявые. Вот, оказывается, с кем они познакомились!
Катя вернулась: она была уже не в платке, а в шапочке с ушами; в шапке она стала похожа на лётчика. Вася дал ей ключи от машины. Они поцеловались. И Катя сказала, что постарается поскорее вернуться.
— Ну, ну, — сказал Вася, — поторапливайтесь!
Всё получилось как в сказке — очень хорошо.
Никита с Серёжкой помогли Кате выкатить из гаражика «Москвич». Решили, что она поедет на дачу предупредить Петра Артемьевича, а ребята поспешат на аэродром.
— Главное, передать книжку, которая уже нашлась, — сказала Катя. — Я вас довезу до площади — это по пути.
Она включила мотор, и они поехали.
Дальний и Центральный
— Как проехать на аэродром? — спросили Никита и Серёжка у милиционера, который стоял на площади.
— На какой именно? У нас теперь в городе два аэродрома, — ответил милиционер. — Центральный и Дальний. Недавно открыт Дальний.
Ну что бы вы делали, если в городе два аэродрома и вы не знаете, с какого улетает «Тамбу-ламбу»?
— Будем тащить жребий, — сказал Никита.
Ему досталось ехать на Центральный аэродром, а Серёжке — на Дальний. Совсем в разные стороны. На Дальний шёл троллейбус без пересадки; на нём уехал Серёжка. А на Центральный нужно было ехать на автобусе, но до автобуса ещё ехать на трамвае. Никита сел на трамвай, но денег у него не было, кроме десяти рублей, которые лежали в шапке. В суматохе он не сообразил сказать, что у него нет ни копейки, ни Серёжке, ни Кате.
Никита ехал без билета, и кондукторша, заметив это, ссадила его раньше на целую остановку.
Пока мальчишки добирались до аэродрома, Катя мчалась по шоссе в Шереметьевку. На даче у профессора Соколова горел свет.
Пётр Артемьевич сидел у стола, а вокруг творилось что-то невообразимое: ящики стола были выдвинуты, на полу валялись чертежи, бумаги, тетради. Он перерыл всё — маленькой зелёной книжечки нигде не было.
— Не ищите и не волнуйтесь, — сказала Катя, входя в комнату. — Книжечка у Никиты.
Профессор так устал, что даже не удивился тому, что вошла Катя, которую он совсем не ожидал увидеть здесь. Но когда она стала, подбирая тетрадки, говорить о том, что стоило ли волноваться из-за такой маленькой книжечки, он вскочил и закричал на неё, будто она была во всём виновата.
— У какого Никиты? Что вы говорите? — Пётр Артемьевич даже за голову схватился. — Какой ещё такой Никита? Я вас спрашиваю!
— Симпатичный мальчишка. Он нашёл книжечку, которую потерял ваш талантливый ученик. Целый вечер ходил по нашему дому, стучал в вашу квартиру.
— Стучал, вы говорите? Не может быть! — Пётр Артемьевич протёр очки и стал объяснять Кате: — Вы понимаете, этот чудак, кажется, сделал замечательное открытие и сам этого не понял. Я хочу поглядеть — понимаете? — я хочу поглядеть на эти расчёты своими глазами! И, оказывается, всё у… как вы говорите, у кого?
— У Никиты, — повторила Катя. — Только вы не волнуйтесь, всё будет в порядке.
Пётр Артемьевич сел с Катей в «Москвич», и они помчались на аэродром. А сзади ехало такси, на котором Соколов приехал на дачу, — совсем пустое, свободное такси. А оно… как оно было нужно на другом шоссе!
Что было на другом шоссе
На другом шоссе Никита, которого высадила кондукторша из трамвая, бежал бегом до остановки автобуса. Он опоздал на три минуты: вечерний автобус на аэродром уже ушёл, и больше автобусов не будет, сказал диспетчер. Может же так не везти человеку!
Стрелки часов двигались неумолимо. Никита стоял один на краю города, на пустой автобусной остановке. Шёл снег, и кругом было темно.
«Надо было совсем всё сделать по-другому. Надо было книжечку отдать Кате, — думал Никита. — Она-то уж встретит профессора Соколова, а тот, наверно, знает, на какой нужно ехать аэродром».