Таможня дает добро
Шрифт:
— Рамон, ты куды подився? — заорали за спиной, добавив сочный матерный оборот. — Ходи сюды, треба на чорножопых у трюмах подивитися — подохли вже, чи ще ни?
«Рамон» — это имя значилось у Романа в «краснокрестном» аусвайсе. «Си, амигос!» — крикнул он, и порысил на зов. Ссориться с вооружёнными до зубов, явно недовольными жизнью украинцами (им, судя по помятым физиономиям, крепко досталось во время недавнего светопреставления) не стоило.
Но, как бы скверно им не пришлось самим бандитам — это были сущие цветочки в сравнении с тем, что пришлось испытать запертым в трюмах беженцам. Стоило распахнуть крышки люков — и наружу, отравляя чистый морской воздух, хлынули густая
Испытание теснотой, духотой, качкой выдержали не все — в первом трюме умерло двое, во втором насчитали четыре трупа. пленников не выдержали ужасных условий заточения и скончались. Роман ждал, что умерших без затей выбросят за борт, но нет — бандиты сбросили в люки холщовые мешки и потребовали зашить в них тела — после чего запихнуть их поглубже прямо там, в трюмах, а если кто вздумает протестовать — то мертвецов прибавится. Угроза сопровождалась помахиванием автоматным стволом, так что протестующих не нашлось. Роман же сделал вывод, что бандиты не решились вытаскивать трупы на палубу — видимо, не хотели, чтобы эти действия заметили с лодок, так и шныряющих вокруг парохода.
Кроме шестерых умерших пострадало ещё десятка полтора пленников — от качки, толчков, ударов, швырявших несчастных в темноте о стены, об углы дощатых нар, сколоченных в трюмах, калеча, ломая кости… Теперь они умоляли помочь, дать хотя бы бинты, чистую воду, и Роман вместе с бандитами принялся таскать и спускать в люки пятилитровые пластиковые бутыли с водой — содержимое их было мутное, нечистое, точно не из супермаркетов — и кирпичи серого, скверно пропечённого хлеба. К хлебу добавили десяток банок консервов; на недоумённый вопрос — «как же они их будут открывать?» — последовало вполне ожидаемое «жрать захочут — видкриють». Спрашивал Роман по-английски, с вкраплениями испанских слов — меньше всего ему хотелось быть сейчас изобличённым. Это, впрочем, было мало вероятно — бандиты, разобравшись с пленниками, уползли в тень надстройки, расселись на раскладных стульях и стали откупоривать банки с пивом.
Делать больше было нечего и Роман, прихватив пару банок (украинцы, к его удивлению жадничать не стали), направился на полубак.
Вопросов накопилось море. Что это был за шторм, куда он их забросил, как называется город, раскинувшийся по берегам бухты, откуда взялся броненосец, словно сошедший со страниц книг по истории флота, на каком языке говорят матросы — сплошь вопросы и ни одного ответа! Попытка расспросить украинцев ожидаемо закончилась ничем — ему посоветовали заткнуться и не лезть, куда не надо, сопроводив совет матюгами. Роман совету последовал — и вот теперь устроился за знакомой лебёдкой (там, как он имел возможность убедиться, его не было видно ни с мостика, ни с палубы) и стал озирать окружающий пейзаж — море, берег, суда в гавани, город и утёс с возвышающейся на нём белой башенкой.
После часа примерно наблюдений он уже мог с уверенностью сказать, что залив — на самом деле никакой не залив, а пролив, отделяющий бухту и город от длинной островной гряды. Многочисленные суда (Роман пытался их сосчитать, но сбился на четвёртом десятке) входили в гавань, покидали её, покачивались, как их пароход, на бочках, на внешнем рейде, прятались за волноломом, стояли у пирсов. По проливу, ближе к островам, проходили под парусами каботажные посудины, дымили высокими трубами пароходики, мелькнуло даже военное судно — с длинным, узким корпусом, таранным форштевней, парой мачт и отчаянно дымящей трубой — настоящий проходной двор, перекрёсток водных путей, местный Босфор, если судить по интенсивности
Противоположный берег пролива, высокий, скалистый, лежал, километрах в шести-семи, и Роман, как ни напрягал зрение, не смог разглядеть никаких деталей. А вот ближе к пароходу, километрах примерно в полутора обнаружилось нечто примечательное — окружность метров трёхсот в поперечнике, составленная из бело-красных бакенов. Удивительно, подумал он,, зачем это понадобилось — может, круг из бакенов обозначает опасную мель? Но для этого достаточно двух-трёх, а тут их не меньше полутора дюжин…
Ответ он получил неожиданно. В центре круга возник вихрь призрачный, едва различимый на фоне берега, заметный только по дрожанию воздуха. Размеры его были невелики — метров двадцать в поперечнике и около сотни метров в высоту, и пока Роман всматривался в это удивительное явление — вихрь дрогнул и пропал в тусклой вспышке, а на его месте, в самом центре появился корабль. Большой трёхмачтовый парусник с белым корпусом, украшенным широкой зелёной полосой от носа до кормы — он возник вдруг, ниоткуда, и Роман не успел уловить момента его появления.
Удивительно, но никто больше не обратил на это внимания. Ни матросы, копошащиеся на палубе, ни люди в лодках, ни капитан по-прежнему торчащий на мостике парохода — а ведь все они несомненно, всё видели! С опозданием Роман сообразил, что их пароход тоже побывал в центре загадочном круге. Ну да, разумеется — там он и стоял, когда он пришёл в себя. После чего — дал ход, отполз на километр с небольшим, после чего встал на бочку, где сейчас и стоит…
Что же, выходит, и они появились тут точно таким же таинственным образом? И явление большого корабля ниоткуда, в самом прямом смысле из воздуха — для местных обитателей дело привычное, ничем не примечательное? Похоже, что так оно и есть…
На паруснике тем временем началось движение. нижним, самым длинным реям разбежались фигурки матросов. Вниз поползли тяжёлые желто-бурые прямоугольные полотнища парусов, выгнулись, ловя ветер, судно и медленно, неохотно двинулось прочь из круга, в сторону прохода в волноломе, возле которого по-прежнему чернела на воде калоша броненосца. Роман проводил его взглядом и повернулся к таинственному кругу, намереваясь продолжить наблюдение. В том, что рано или поздно терпение его будет вознаграждено, молодой человек почему-то не сомневался, и даже нашарил за поясом смартфон. Заряд батареи семьдесят процентов, повербанк залит под завязку — так почему бы не запечатлеть такое поразительное явление на видео? Журналист он, в конце концов, или кто?
Дожидаться долго не пришлось. В течение следующих двух часов призрачный вихрь трижды возникал над водой — возникал, крутился несколько мгновения и бесследно пропадал, всякий раз оставляя вместо себя очередное судно. В первый раз это был архаичного вида пароход — с облезлой носовой фигурой под форштевнем, двумя мачтами, и огромными, выкрашенными с белый цвет решётчатыми кожухами. Он тоже не задержался в кругу — зашлёпал плицами колёс и пополз прочь, но не ко входу на внутренний рейд, а вдоль волнолома, где и встал возле свободной бочки. Видимо, подумал Роман, этот пароход, как, впрочем, и их собственный — своего рода транзитники, не собирающиеся задерживаться в порту. И если он прав — то продолжат ли суда свой путь обычным порядком — или их отбытие будет сопровождаться ещё какими-нибудь спецэффектами?