Танцовщица Гора
Шрифт:
— Ты не вызывала у него недовольства в последнее время, не так ли? — поинтересовался Мирус.
— Насколько я знаю, нет, — ответила я. — По крайней мере, я надеюсь на это.
— Он кое-что собирается сделать тебе, — предупредил меня Мирус.
— Что? — со страхом спросила я.
— Ну, раз уж Ты в последнее время не вызывала его недовольства, — заметил мужчина, — можно сделать вывод, что это не планируется сделать в качестве наказания.
— Что же тогда? — озадаченно спросила я.
— А Ты сама ничего не слышала? — осведомился он.
— Нет, — покачала я головой.
— Завтра в таверну должен прибыть кожевник со
— Зачем? — поинтересовалась я.
— Извини, — сказал Мирус. — Я думал, что кто-нибудь расскажет тебе.
— О чём? — не поняла я.
— Ничего такого, чего стоило бояться, — ушёл он от ответа.
— Чего именно? — не отставала я.
— Это было сделано со многим рабынями, — пожал он плечами.
Я испуганно смотрела на него.
— Так Ты не помнишь, ничего такого, что могло вызвать недовольство Хендоу? — ещё раз перепросил Мирус.
— Я так не думаю, — ответила я.
— Именно так я и подумал, — кивнул он словно своим мыслям. — Значит, это делается просто для того, чтобы улучшить тебя, сделать тебя ещё желаннее.
— Пожалуйста, Господин, — взмолилась я. — Я всего лишь беспомощная рабыня. Что собираются сделать со мной?
— Хендоу собирается проникнуть тебе уши, — наконец, сказал он.
Я недоверчиво уставилась на него.
— Это правда, — с сочувствующим видом сказал он.
Теперь мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы не расхохотаться.
— Что с тобой? — удивлённо спросил он, заметив мою реакцию.
Я всё-таки не выдержала и хихикнула.
— Не понял, — опешил мужчина и с глупым видом заморгал глазами.
— И это — всё? — на всякий случай уточнила я.
— Всё? — совсем обалдев, переспросил он. — Разве Ты не понимаешь всей серьезности этого?
— Но я сама всегда хотела проникнуть уши, — призналась я. — Просто никак не могла набраться храбрости.
— Ты хотела этого? — ошеломлённо повторил Мирус.
— Ну да, — кивнула я.
— Вот это рабыня! — кажется, он даже задышал тяжелее от восхищенья.
— А в чём дело-то? — спросила я.
Безусловно, я была рабыней, и не только внешне, но внутренне, в моём сердце, причём в этом мире, желала ли того или нет, по всем нормам местного законодательства.
— Надеюсь, Ты понимаешь что, если с тобой будет сделано такое, — наконец смог выговорить Мирус, — то после этого ни один мужчина не сможет смотреть на тебя иначе, чем как на рабыню!
— А я кто? — смеясь, утонила я. — Я и есть рабыня.
— Но ведь это же — варварство, — напомнил он.
— Возможно, — пожала я плечами.
— Но как возбуждающе, Ты будешь выглядеть с проколотыми ушами! — воскликнул Мирус.
Я довольно улыбнулась.
— Так Ты не возражаешь? — поинтересовался мужчина, всё ещё с недоверием в голосе.
— Нет, конечно, — заверила его я.
— Хм, интересно, — хмыкнул он. — Я кстати слышал, что после того как это уже сделано, очень немногие девушки по-прежнему выражают неудовольствие этим. В действительности, большинство взволнованы тем, что их уши проколоты, и стремятся продемонстрировать себя мужчинам в своём новом статусе. Они даже восхищаются и упиваются новыми украшениями, которые так возбуждающе улучшили их внешность.
— Я могу их понять, — кивнула я.
— А Ты можешь себе представить то фантастическое разнообразие и множество новых украшений, которое становится для них доступным?
— Да, Господин.
— Насколько
— Я надеюсь, что Господин будет мною доволен, — сказал я.
— А я надеюсь, что Ты понимаешь ту опасность, которая может быть связана с проколотыми ушами, — заметил Мирус
— Опасность чего, Господин? — несколько испугалась я.
— Опасность, связанная с тем, что Ты станешь ещё желаннее для сильных мужчин, — объяснил он.
— Я понимаю, — кивнула я и задумалась.
Конечно, я осознавала, что такие вещи как моя одежда, или точнее её почти полное отсутствие, клеймо, выжженное в моём теле, ошейник, надетый на меня мужчинами, и который я не могла снять, а также и многое другое и, прежде всего, мой статус рабыни, делали меня намного более сексуально привлекательной для мужчинам, чем я была бы без них. Но я никогда не думала в том направлении, или, точнее, не придавала такого значения, идее, что в этой культуре подобные последствия могли быть вызваны такой мелочью, по крайней мере, с точки зрения землянки, таким пустяком, как проколотые уши или серёжки в них. Безусловно, я была уверена, что проколотые мочки ушей и ношение серёжек, были возбуждающим фактором даже для мужчин Земли. Во всяком случае, для тех из них, кто был способен отреагировать на такие вещи, как прокалывание плоти женщины, с его аллегорией проникновения и соответственно подчинения их власти мужчины, и использование этих проколов, для установки прекрасных украшений. Я ощущала варварский и сексуальный подтекст этого ещё на Земле, и, возможно именно из-за этого боялась проколоть уши уже там. Само собой, здесь это будет сделано со мной, хотела я того или нет. Никакого недовольства по этому поводу, я не испытывала. Скорее, я была чрезвычайно рада.
— Хотелось бы мне поскорее увидеть тебя в таких украшениях, — прошептал, Мирус склонившись к самому моему уху и обдав горячим дыханием.
— Поцелуйте меня, — прошептала я в ответ.
Мои руки по-прежнему были скрещены за спиной, и я не могла разъединить их без его разрешения.
— Возможно, если бы твои уши были бы уже проколоты, — сказал он, — я был бы не в силах противиться твоей просьбе.
— Тогда я хочу, Господин, — прошептала я, — что это произошло как можно скорее.
— Уже скоро, — тяжело дыша, пообещал мужчина.
По моему телу пробежала лёгкая дрожь, я вдруг немного лучше, чем прежде поняла, что означали в этом мире, проколотые уши.
Его руки ослабили хватку на моих бёдрах и скользнули выше, чтобы заняться узлом пояса на моей талии. Воспользовавшись моментом, я всем телом прижалась к нему.
— Я дал тебе разрешение прижаться ко мне? — строго спросил мужчина.
— Нет, Господин, — почти простонала я. — Простите меня, Господин.
Я поспешно отстранилась от него, так, чтобы наши тела не соприкасались. Но между моими грудями и его широкой сильной грудью оставалось не больше дюйма воздуха и тонкая прозрачная ткань рабского шёлка. Я чувствовала себя необыкновенно оживлённой и неудовлетворённой, горячей и возбуждённой, совершенно беспомощной. Я была полностью под его контролем, я даже «связана» была его желанием. Мой обнажённый живот горел. Меня необыкновенно волновала, его близость ко мне. О, как я жаждала преодолеть это малое, и одновременно огромное расстояние между нами и прильнуть своим животом к его. Я чувствовала его руки за моей спиной прямо под моими скрещенными его желанием запястьями.