Танцуй, рисуй
Шрифт:
– - Завяжи!
– - она обратилась к Лене.
Тот сразу понял, о чем она: взял медведя в руки и принялся завязывать поясок от платья. Старался, неловкими пальцами со второй попытки затянул бантик. Неуверенно спросил:
– - Сойдет?
Лизка несколько секунд придирчиво осматривала результат, а потом с превеликой важностью кивнула.
Потом Янка долго донимала меня вопросами:
– - Лизка меня спросила, будет ли Леня жить с нами. Я говорю: ну, наверно, будет. А она мне: он большой, как дом. И смеется. Это к чему?
– -
Был дом, да и сплыл. Так-то.
Что мне сказать девочке, которая впервые поняла, что танцевать можно перестать навсегда? И в то же время -- можно не прекращать никогда?
Тайка была черноволосая, смуглая, с сосредоточенным, каким-то теневым выражением лица. Но стоило ей рассмеяться -- и вспыхивала красота. Как вырвавшаяся из окна занавеска, развевающаяся на фоне неба -- просто занавеска, просто небо, а сердце ликует!
Тайку я любила и никогда не перестану любить, как все те, кто видел, как она смеется...
Я знала ее с детства -- так вышло, что ее мама, тетя Света, приходилась нам какой-то дальней родственницей, точно не скажу, какой. Тетя Света приезжала к нашей бабушке в деревню -- пить молоко и фотографировать. Тетя Света -- безумный энтузиаст фотографии. Тогда, в начале 90-х, у нее был пленочный фотоаппарат, черно-белый, она не признавала цветного. Она творила искусство. Снимала купающихся в пыли куриц, жующих свои тяжкие думы коров, чертоподобных коз, вечно брюзжащих индюков и всю прущую из земли зелень -- неважно, как высоко от этой самой земли зелени удавалось подняться.
А еще тетя Света передвигалась на инвалидной коляске или костылях, в зависимости от того, где как было удобнее.
– - У мамы был полиомиелит, и она могла остаться совсем неподвижной, но ей повезло, а то бы, конечно, не было бы меня, -- говорила мне серьезная Тайка.
– - Мама у меня такая ма-ама...
И это действительно была такая ма-ама... Она не переставала удивлять. Никогда.
– - Мама считает, что ей можно все, она меня родила потому, что кто-то ей сказал, что калеке не стоит иметь детей! А она нашла себе мужчину -- и меня родила! И теперь командует мной, как хочет!
– - Тайка иногда так полушутливо ныла.
– - Мужчиной, конечно, так не покамандуешь!
Моя бабушка держала свиней. От свиного сарая к навозной куче тянулась канавка, через которую была перекинута доска. Обычно мы старались быстро проскочить это место, потому что вонь там просто сшибала с ног. Но однажды, во время очередного забега из сада во двор, мы не захотели бежать друг за дружкой -- и ломанулись на доску вдвоем. А-а-ах! И Тайка полетела в вонючую навозную жижу.
– - Ха-ха-ха!
– - Я не могла удержаться от смеха -- и тут же шлепнулась в грязь с противоположной стороны.
– - Ха-ха-ха!
– - теперь уже зашлась смехом Тайка. Ее перепачканное лицо все равно
Я с притворной злостью зачерпнула ладонью грязи и швырнула в нее:
– - Получи!
– - И ты получи!
Вонь, бесившая нас в первый миг, словно сама собой унялась. Универсальный закон мироздания: когда ты по-настоящему влип в дерьмо, тебе уже не воняет. Мы подняли в свиной канаве такой радостный визг, с каким порой скакали под дождем.
– - Ха-ха-ха, мы -- свиньи!
– - орали мы.
– - Мы -- свиньи!
– - Девочки! Ну девочки!
– - Тетя Света торопливо, но старательно преодолевала на своей инвалидной коляске порожек дома.
– - Что же вы наделали? Я же без фотоаппарата! Подождите! Не вылезайте оттуда!
А мы и не думали.
Тетя Света, провозившись в какое-то время в доме, выбралась наконец-то наружу и устроила нам фотосессию. Перепачканные в навозной жиже, вонючие и безумно счастливые мы смотрим с этих фотографий -- я, бледная дрища с ногами-руками спичками, и смуглая Тайка, освещающая фото своей улыбкой.
Потом, правда, оказалось, что она подхватила какого-то свиного паразита и ей пришлось две недели пролежать в больнице.
Когда я уже жила в Питере, Тая позвонила мне и обрадовала: они с мамой приезжают. Тете Свете полагался какой-то курс лечения в здешней больнице, а Тая ехала как сопровождающая.
Больше всего тетю Свету беспокоил вопрос о том, как посмотреть и пофотографировать в Питере как можно больше всего. Она уже была в предвкушении.
– - Мама аж поет!
– - сказала мне Тая.
– - Предчувствую: нам с тобой придется нелегко. Это же ма-ама...
И верно, тетя Света выжала из нас все соки.
Она заранее обзвонила все самые лучшие театры и музеи, требуя, именно требуя, бесплатного прохода для себя и сопровождающего, то есть тайки. она выходила на директоров музеев и знаменитостей из телевизора. Она знала свои права.
Едва я зашла в ее палату, как на меня обрушилась лавина эмоций:
– - Татьянка! Пришла, пришла, моя девочка! Какая стала оригиналка, как постриглась стильно! Тебе идет, вроде бы почти мальчишкой выглядишь, но хрупко!
– - Тетя Света сама любила что покрепче и было дело даже красилась в синий.
– - Вот смотри, с чем приходится бороться!
Она подняла простыню на кровати.
– - Пощупай.
Матрас был обтянут глянцевитой синтетической тканью.
– - И такие матрасы эти люди кладут на кровати -- здесь! В больнице, где у каждого второго проблемы с опорно-двигательным аппаратом! Где лежат люди, у которых ампутированы конечности! ты когда-нибудь падала с кровати ночью? А представь, каково упасть тому, кому не так-то легко подняться! Я уже написала жалобы везде -- вплоть до министерства здравоохранения!
Тусклая, жалкая больница, невыносимо советская по своему виду, содрогалась от поступи тети Светы, которая вообще-то не могла ходить.