Танцуй, рисуй
Шрифт:
– - Так это ж ты его выгнала!
– - Нет, пусть он приходит и просит. Он мужчина. Он должен. да ну его в самом деле... Она меня ночью разбудила и плачет... Мама, говорит, я не хочу планшета, не хочу медведей, ничего не хочу, пусть бы только Даша опять с нами танцевала... У нее в шкафчике носочек один так и лежит... Носочек, говорит, лежит, и ревет белугой... вся красная... Тат, ну что мне делать было? Что говорить? Я дура, я слов не знаю никаких...
Меся весеннюю грязюку, мы добрались до Янкиного
– - Вот! Видишь! Сырники нетронуты!
– - Она чуть не плакала.
– - Что делать, а?
Я молча сложила остывшие сырники в миску и пошла в комнату. Дойдя до границы ковра, расшнуровала и сняла ботинки и дальше пошла уже в носках.
Лизка лежала на ковре и смотрела сквозь меня. Я села на пол по-турецки, поставила миску с сырниками напротив себя и стала есть.
Если честно, у меня не было никакого плана. Я не знала, что и как можно сказать Лизке. Что она поймет, а что сочтет издевательством.
Потому что для максималиста (а дети чаще всего максималисты, по крайней мере эта девочка точно) правда жизни всегда звучит как издевательство.
Я поглощала сырники один за другим.
– - М-м-м... Вкуснятина!
Лизка посмотрела на меня прямо-таки с осуждением и зажмурилась.
Сырники закончились.
Нда. Я подошла к столу Лизки. на нем громоздились альбомы, листы с рисунками, кисти, краски, россыпи карандашей.
– - Я посмотрю?
Она сделала вид, что не слышит.
Я принялась просматривать альбомы.
– - О, это твой фанфик к "Один дома"!
На новый год Лизка впервые увидела этот хит всех времен и народов и так впечатлилась, что стала рисовать комикс на тему приключений Кевина и его друзей. Она рисовала обрывках листов, которые затем заботливо вкладывала в альбом для фотографий.
– - Здорово, слушай!
Я посмотрела на картинку, где был изображен большеголовый пацан с огромными глазами, внутри которых как бы застыли большие капли (слезы?).
А круто малая рисует! И тут в мое сознание, как нетерпеливый пешеход, рванувший на красный свет, пока все остальные аккуратным рядочком ждут зеленого, вбежала одна лихая мысль.
Я принялась читать вслух:
– - "Кевян залес в домик на дереве. Там было плохое электричесва. Поэтому телек неработал. Кевян заплакал потомучто скучал по мами". Ничего себе, сколько ошибок! Ужас! Я взяла красный карандаш, вытащила листок из альбома и едва коснулась бумаги острием карандаша, как была сбита с ног разъяренной мелкой.
– - Стой!
Но было поздно: через весь рисунок протянулась красная черта.
Лизка набросилась на меня с ревом и кулаками.
– - Сука!!! Что ты наделала?!!
– - Ли-из, -- в комнате показалась ошеломленная Янка, -- ты откуда слова такие знаешь?!
Лиза
– - Дура, дура лысая!!! Взяла всё и испортила!!!
– - Лиз, ну ты чего, нарисуешь новый рисунок...
– - Вы ничего не понимаете! Тупые взрослые! У меня так больше не получится!!! Там у меня получилось лицо! И глаза! И диван!
Раскрасневшаяся, взлохмаченная Лизка смотрела на нас с такой искренней ненавистью, что могла бы -- убила бы обеих.
Она села на стул, одним решительным движением раздвинула барахло на столе, схватила листок, ручку и принялась рисовать.
– - Не получается!
– - в бешенстве взревела она.
– - Не то!!! Голова сплющенная!
В ярости она стукнула себя по голове кулачками с обеих сторон. Затем еще раз.
– - Нормально вроде...
– - сказала я, взглянув на ее рисунок из-за плеча.
– - Немного похоже на баклажан...
– - Отстань! Это все ты!
– - Лизка скомкала рисунок и швырнула его в стену.
– - Ненавижу тебя! Убирайся! Во-о-он!
– - Лиза, я тебя сейчас!
– - Янка вскипала, но я схватила ее под руку и вытащила из комнаты.
Лизка еще долго орала нам вслед. Потом что-то рисовала, комкала, швыряла в стену (судя по звукам ударов, не только комья бумаги)...
– - Картошку почистишь, -- бросила мне Янка на кухне.
– - Я пока капусту нашинкую...
В раковине была горой свалена посуда. Обычно всю мелкую работу по дому делал Леня, отличавшийся любовью к порядку. В иное время посуда была бы вымыта и выстроена в сушилке по размеру, как дети на уроке физкультуры.
Лизка зашла в комнату где-то через полчаса.
Она молча положила свой новый рисунок на стол перед Яной (подальше от меня).
– - Вот тут получилось нормально.
Я вытянула шею и прочла: "Кевяну было грусно. В домике на дереве нельзя было посмотреть мультики. Телевизр показывал только помехи. И мамы не было нигде".
– - Борщ будешь?
– - спросила ее Яна.
Малая кивнула.
– - Погуляй тогда еще с полчасика.
Лизка взяла рисунок и молча вышла из комнаты. Еще через двадцать минут она включила музыку и принялась подпевать. У нее было вдохновение. Она рисовала.
С Кевяном происходили всякие разные неприятности, но не унывал и только скучал по маме.
После ужина Янка провела меня до остановки.
– - Как ты это сделала? Она же ни с кем не хотела разговаривать! А тут ожила...
– - Фокус-покус!
– - Я развела руками.
Я не стала рассказывать Яне, как в Лизкином возрасте побила своего одноклассника за то, что он на уроке рисования нечаянно разлил воду на мой рисунок. Таких, как мы, творческих психов, разозлить -- значит оживить. Главное -- потом самому выжить.