Танцуй, рисуй

Галаган Эмилия

– - Они эту девочку, Дашу, навещать будут всем ансамблем через пару недель... Думаешь, стоит ее пустить?

– - Пусти, конечно. Все нормально будет. Она вышла из острого состояния.
– -

Это я ляпнула просто чтоб показаться умной.

Мне хотелось сказать еще много: что Лизка тоскует по Лене, хоть он и не родной ее отец, что она маленькое вредное и грустное создание, которое перепортит еще много бумаги и нервов себе и окружающим, что вот так беспомощно лежим время от времени мы все, хотя у нас есть и руки и ноги, но как будто мы упали в темноте со скользкого матраса на пол и забыли, как вставать...

Но пока я думала, что и как сказать, Янка вдруг набросилась на меня, сдавила в объятиях и в своей странной, кликушеской манере запричитала:

– - Татусечка, спасибо тебе огромное, не знаю, чтоб я без тебя делала, я бы тут с ума сошла, мне так с тобой повезло, ты такой друг хороший, хочешь, я тебе отдам куртку кожаную свою зеленую, а то ты ходишь как бомж, совсем несчастная!

И я, вздохнув, вновь завела свою обычную пластинку про то,

что ходить в черном -- это такой стиль, что одежда у меня хорошая (я не врала, мое пальто стоило с половину Янкиной зарплаты, а ботинки и того больше) и все у меня замечательно.

Но Янка не слушала и все твердила, что у нее пропадает просто отличная куртка, сама бы носила, но что-то в груди жмет.

И так мы препирались до того самого момента, как я заметила во тьме три глаза электрички.

Я забралась в вагон (деревянные сиденья, боги, боги мои! Нда, даже не знаешь, может, маршрутка, в которой тебя взбивают как шейкере, была бы и лучше), достала из кармана пальто телефон и забила в заметки новый стих:

Когда человек был маленький

Он жил в раю

И постоянно бычил

Все ему было не то и не так

Тогда бог сломал рай

И человеку пришлось офигевать и расти

Хотя вопросы все равно росли быстрее него

Смыкались кронами над ним

Лишая света

Но тем сильнее

Светился крошечный

Кусочек неба над головой

Прощальная улыбка