Танцы мужчин
Шрифт:
– А... почему тогда?
Хаяни отвернулся.
– Да так просто. Мечтал я, понимаешь, всю жизнь - хоть на час гением стать. Если так не получается.
– Гением?
– недоверчиво переспросил Сентаури.
– Ну да. Я знаю - смешно. Не могу я тебе объяснить.
Сентаури мотнул головой.
– Так ты... И только из-за этого? Да разве можно?
– Не знаю. Можно, наверное, - глаза у Хаяни огромные, нос тонкий и длинный, и вдохновение, которого никогда не бывало раньше.
– Что же, прощай, Сент?
Хаяни
– Но ты же врешь, все врешь, ну скажи, что ты врешь!
КИНСТЕР
В последние минуты жизни Томеш уже знал главное - что такое чистое импато, и решил одарить им всех пассажиров, а им казалось, что он хочет их уничтожить. Томеш летал по салону и снимал со всех шлемвуалы, одним касанием, чтобы заразить их и принести им счастье, о котором сам уже и мечтать не мог, а они кричали от ужаса, они не хотели такого счастья.
Закончив в салонах, Томеш помчался к пилоту.
ДАЙРА
Только что увели даму, которая, похоже, видела Кинстера. Дайра сидит, подперев щеку рукой, неестественно бледен. Мальбейер склонился над диспетчером (Леоном), но смотрит на Дайру. Остальные негромко переговариваются. Стоят, замерли, затишье, даже файтинг умолк. Жужжит телетайп, устали глаза, щиплет. Потом резко распахивается дверь и входит Сентаури.
– Только что...
– трагически начинает он.
– Тихо!
– неожиданно для всех рявкает Мальбейер и снова по залу разносятся шипение и рев.
– Ну!
– кричит Дайра и встает со стула.
– Триста пятый, слушаю вас! Триста пятый!
– Что там еще?
– говорит Мальбейер.
– Дали вызов и молчат, - виновато отвечает Леон.
– Смотрите!
– он тычет пальцем в экран.
– Меняют курс.
– А Хаяни покончил с собой, - как бы между прочим сообщает Сентаури, курчавый, вульгарный вестник.
Дайра беспомощно бросает взгляд в его сторону, и снова к диспетчеру.
– Что же нам теперь - всю страну на ноги поднимать из-за одного импата!
– стонет он.
– Не из-за одного, - с печальной задумчивостью говорит Мальбейер.
– В том-то и дело, что не из-за одного, дорогой мой друг Дайра. Они там теперь все...
– Хаяни покончил с собой, вы слышите?
– Ну, так уж и все, - Дайра подходит к Леону, хватает его за плечо. Вызывай еще раз.
– Триста пятый, триста пятый! Подтвердите связь!
Шипение. Рев. Все сгрудились вокруг Леона, уставились на экран с ползущим крестиком. Один только Сентаури застрял в дверях; бычий, пьяный взгляд, думает, что его не слышат.
Дайра хватает микрофон:
– Триста пятый, слушайте меня! Это очень важно! Любой ценой заставьте пассажиров надеть шлемы!
Голос. Искаженный, резкий, трещащий, насекомый, неразборчивые слова. Чистая, не замутненная смыслом ярость.
– Это он, - говорит кто-то.
Потом - крик. Длинный, мучительный. Еще крик.
– ...Он ворвался сюда... чуть голову мне не оторвал... шлем снимал, но там... застежки, понимаете... я не дался... С ума сойти, какая силища! А теперь упал почему-то... это что? И корчится... корчится... смотреть ужас... бормочет... ничего не понять... Что делать? Скажите, что делать, вы ведь знаете! Я его пристрелю сейчас!
– Да. Стреляйте немедленно! И садитесь как можно скорей, - кричит Дайра.
– Это судорога, вы разве не понимаете, друг капитан?
– злобно улыбается Мальбейер.
– Куда это вы их сажать собираетесь?
– Хоть кого-нибудь, да спасем, - упрямо говорит Дайра.
– Может, в салонах кто не заразился.
– Ах, Дайра, Дайра, дорогой друг капитан, - качает головой Мальбейер. Как я вас понимаю! Я ведь знаю - вам сложно. Я ведь, извините, все ваши обстоятельства...
Ему трудно говорить отеческим тоном, он зол, он страшно зол, гвардии СКАФ грандкапитан Мальбейер. Дайре кажется, что все кричат ему: "Ну, выбирай!"
– Я его кончил. Убил, - жалобно говорит летчик.
– Я его...
Ну? Ну? Ну?!
– Если вам трудно, - вкрадчиво говорит Мальбейер, - то давайте я. По-человечески понятно ведь.
– Вы слушаете?
– надрывается пилот.
– Я его пристрелил! Вот сию минуту, сейчас!
– Слышим, - отвечает Дайра.
– Как в салоне?
– Не вздумайте их сажать!
– шипит Мальбейер. Дайра поворачивает голову и долго смотрит ему в глаза.
– В салоне? Паника в салоне. Черт знает что. Но это пустяки. Честное слово. Сейчас успокоим. Слушайте!
Сентаури стоит навытяжку, он бормочет о Хаяни и одновременно прислушивается к разговору.
– У меня шлем металлизированный, - продолжает пилот.
– Я не мог заразиться. Он хотел снять, но там застежки такие... Сейчас самое главное - сесть поскорее.
Мальбейер неподвижен, злобен, внимателен. Никто ни слова.
– Держите курс на Тристайя Роха, - отвечает Дайра по подсказке Леона.
– Что вы делаете?
– шепотом кричит Мальбейер.
– Ни в коем случае не...
Дайра с досадой отмахивается.
– Не мешайте, пожалуйста. Сент! Свяжись с этими... из Космофрахта.
– Зачем? Я...
Сентаури отлично понимает зачем. Глупо, конечно, что все тревожные службы космоса отошли Космофрахту, да мало ли глупостей делается вокруг! Итак, Сентаури понимает, но он только что потерял друга и почему-то очень болезненно относится к последующим, хотя бы и чужим потерям. Что-то странное творится с Сентаури. Он ведет себя как последний пиджак.
– Они все в шлемвуалах, все как один, - глупо хихикает пилот. Теперь-то они все их нацепили. Вот умора!