Танцы на быках
Шрифт:
– Это... это...
– забормотала она, указывая на мальчика.
– Это бастард герцога, - спокойно подтвердила ее догадку экономесса Леоакадия.
– Но вам не стоит переживать из-за этого. Вельможи любят плодить бастардов. Мне следует просить у вас прощения, что я не удалила мальчишку раньше, и он попался вам на глаза. Но лорд Освальд выделял его.
– Вы не можете...
– Бранвен все время оглядывалась на мать и сына, покидавших дворец, пока экономесса вела ее по портику, взяв под локоть твердой рукой.
– Им лучше уехать, госпожа герцогиня, - говорила экономесса.
– Скоро у вас родятся законнорожденные дети, гринголо Освальдо будет заботиться о них.
– Но он - его сын!
– воскликнула Бранвен.
– Как вы можете разлучить сына с отцом?!
– Герцог сам предложил отправить Адано вместе с матерью.
– Лорд Освальд согласился изгнать сына?!
– Бранвен не верила ушам.
– Нет, этого просто не может быть!
Она вырвалась из рук пейнеты Кайи и помчалась со всех ног обратно в галерею.
– Ты опять лезешь не в свое дело!
– возмутился Эфриэл, догоняя девушку.
– Внебрачный сын - забота отца, не надо вмешиваться!
Но она не послушалась. Кто бы сомневался?
Когда герцогиня ворвалась в галерею, герцог еще был там. Он как раз поднял бархатный занавес на дальней стене и любовался скрытой там картиной. Появление жены застало его врасплох, и он не успел опустить драпировку.
– Миледи! Зачем вы здесь?
– Милорд, неужели вы распорядились прогнать не только Адончию, но и... сына?
– Бранвен прижала руки к груди, стараясь отдышаться от быстрого бега.
– Да, распорядился, - нехотя ответил герцог.
– Не понимаю, что вас так взволновало. Леоакадия, - обратился он к экономессе, которая вошла следом, - я же просил, чтобы их отправили быстро и незаметно. Не следовало так волновать мою супругу.
– Милорд, оставьте мальчика с матерью здесь, где они привыкли жить, - Бранвен смотрела умоляюще.
– Разве сердце ваше не разрывается от жалости, глядя на них. Ведь он - ваша плоть и...
– Довольно, - лорд Освальд положил Бранвен руку на плечо, и девушка сразу замолчала и сникла.
– Я не желаю, чтобы вы видели их. Мои дети... наши дети, - повторил он со значением, - станут наследниками этого замка. Только вы достойны быть матерью моих детей. Не терзайте себя понапрасну.
– Это слишком... слишком...
– Бранвен выскользнула из-под тяжелой руки мужа и попятилась.
Пейнета Кайя тут же оказалась рядом и приобняла ее:
– Пойдемте, моя дорогая. Вы слишком устали и слишком разволновались.
Бранвен приникла к женщине, словно ища у нее защиты, и тут увидела картину, на которую герцог не успел опустить штору. Картина изображала быка и обнаженную женщину с длинными светлыми волосами. Женщина и зверь слились в любовных объятиях, женщина ласкала крутолобую голову зверя, а он касался мордой ее лба, словно целуя. С большой точностью и в мельчайших подробностях было показано могучее орудие быка, проскользнувшее между женских ног, бесстыдно раздвинутых.
– Мы удаляемся, - сказала сухо пейнета Кайя, награждая растерявшегося лорда Освальда негодующим взглядом поверх очков.
Бранвен была потрясена и молчала до самой спальни, а там пожелала остаться одна, попросив принести ужин. Эфриэл был рад, что леди не позабыла об ужине, он здорово проголодался и мечтал о хорошем куске мяса и бокале вкусного вина в придачу.
Им принесли много тарелочек с закусками - маринованными оливками, мелкой рыбешкой, обжаренной в масле до хрустящее корочки, солеными орешками и прочим. В качестве основного блюда подали острую мясную подливку и жареную курицу, а к нему - свежие овощи и ароматные зеленые травы. Принесли и сладости - пахнущие медом, разнообразные по виду, осыпанные мелкими семенами или колотыми орехами.
К сладостям Эфриэл не притронулся, но курицу уничтожил полностью, и даже косточки обглодал. Душевные терзания по поводу наличия у лорда Освальда бастарда его не одолевали, и он поужинал с отменным аппетитом, чего нельзя было сказать о Бранвен. Она брала кусочек хлеба, но забывала подносить его ко рту, а если и подносила, то забывала открыть рот. В конце концов, она съела ломтик яблока и чуть пригубила лимонный напиток из стеклянного бокала, а потом забилась в уголок кровати, спрятавшись под балдахином.
Эфриэл не стал мешать ее уединению. Он даже опасался начинать с ней сейчас разговор, не зная, что хотел бы услышать по поводу сегодняшнего посещения галереи. Вымазав куском лепешки остатки соуса из чаши, где лежала курица, он с удовольствием похлопал себя по животу.
– Ты тоже не можешь его есть?
– спросила Бранвен из-под балдахина.
– О чем ты, дитя?
– Ты тоже не можешь есть этого бедного быка? Они принесли блюдо из него.
Эфриэл встал, разминая мышцы, и уселся на подоконнике, подтянув колено к груди и оперевшись на него подбородком. Комната герцогини располагалась на втором этаже. Вид из окна был ограничен кипарисами с одной стороны и дворцовой стеной с другой, но между ними, как в раме, открывалась очаровательная картина - излучина реки и остроконечные крыши городских домов, все в ярких огнях.
– Разочарую тебя, девочка, - сказал сид, наблюдая закат. Солнце уже село, но по небу пролегли алые перья закатных облаков, такие же огненные блики трепетали на поверхности реки.
– Я не столь нежен, как ты, но есть говядину - это зарок для меня. У нас его называют гейс. Когда я стал юношей, мне запретили есть мясо быка, моего тезки. Иначе я потеряю свою силу, и злые духи смогут найти меня.
– Какая нелепость, - сказала Бранвен.
– Дух боится духов.
– Эй, милашка, сколько тебе повторять? Я - не дух. Это ты и весь твой мир - иллюзия. Когда я вернусь домой, то не успею выпить кружку пива, как здесь не будет ни тебя, ни твоего мужа, ни Алемады вкупе с Эстландией, - тут он вспомнил, что не желал начинать подобного разговора и тихо выругался, чтобы не услышала впечатлительная леди.
– Прости, я снова подвела тебя, - произнесла она покаянно, и спросила: - Я кажусь тебе странной?
– Ты кажешься мне глупой, - сказал Эфриэл, хотя на самом деле так не думал.
– Да, я тебя понимаю...
– прошептала Бранвен.
– Много ты понимаешь.
– Не много, но кое что... Я должна была принять его и... не смогла. Я... я всегда была самой слабой, - заговорила она торопливо, словно спешила излить душу, опасаясь, что сид не станет слушать.
– В моей семье таких больше нет. Айфа с самого рождения сияла, как солнце - красивая, грозная. Когда она родилась, то каждому было ясно, что в ней древняя кровь - еще древнее Роренброков. Та кровь попала к нам через королеву Сан Сомарец, она была колдуньей, одной из самых могущественных в Эстландии. Айфа очень похожа на нее. Эмер - превосходная наездница и охотница, а я никогда не смогла бы убить зверя, и в седле себя чувствую, как... как...
– она замялась, подыскивая сравнение, - как кусок теста. Тигриша - она вообще ничего не боится. Видел бы ты, когда она ездит по краю пропасти на колеснице! И даже у тихони Киараны стальной характер. Матушка почему-то всегда обижает ее, а она молчит. И только я - слабачка и глупая трусиха!