Танцы на осколках
Шрифт:
Я свалилась в его объятия и жадно хватала ртом спертый воздух. Гера обнял меня, как мог: руки его плохо слушались. Глаза заволокло мокрым туманом, и слезы, наконец, прорвали запруду. Я разревелась на всю избу, клещами вцепившись в друга, бормотала какие-то нежности. Мне на руки падали капли, Прежний тоже плакал.
Сзади послышался тихий стон, служанка, ругаясь, все еще пыталась развязать себе руки и помочь Бресту, тот начал приходить в себя. А мне было плевать на них, я вдыхала запах грязного, искалеченного тела и выла от счастья.
Гера гладил меня по волосам одной рукой, второй придерживал, как мог:
– Ты жива, господи, жива. Прости меня, родная, прости, что тогда тебя бросил…
– О чем ты говоришь? Я счастлива, что снова тебя вижу. Где ты был все это время? Что с тобой приключилось?
– Сейчас это не важно, - пробормотал парень, - у нас еще будет время поговорить, возможно…
– Не говори так. Что это за место?
– наконец оторвалась я от друга.
– Наша тюрьма, - усмехнулся Гера, - И очень советую, не ходить в тот дальний угол. Видишь ли, детка, туалета тут не предусмотрено.
– Шутишь, да? Это хорошо. Раз шутишь, значит, еще повоюем, - заключила я.
Из темноты донеслось шевеление:
– Мурка, или как там тебя, - прохрипела служанка, - Помоги, а?
– Мурка? – переспросил Гера.
– Потом расскажу, - ответила я. – Сейчас всем помогу, становись в очередь.
Гера хмыкнул, а я от счастья каждого готова была расцеловать. Стянув с ноги сапог, я вытряхнула из него складной перочинный ножик. Прежний пригляделся:
– А ты еще помнишь наши старые фокусы, - обрадовался он.
– А то, такую школу не забыть.
Я нащупала ножик на полу, и, развернув его, принялась резать веревки. Туповат конечно, но должен справиться.
– Кать, погоди. Веревку до конца не режь, эти уроды, если обнаружат, что тут нож, озвереют.
Я кивнула, хотя Гера вряд ли увидел. Освободившись от пут, я сложила их неподалеку. Потом принялась за Милку.
– Где я? – простонал Брест, очнувшись.
– В аду, друг мой, - выдохнул Гера.
Наемник охнул, а служанка, стряхнув разрезанную веревку, бросилась к нему на помощь. Она положила его голову к себе на колени, озираясь по сторонам, в поисках хоть какого-нибудь тряпья. Я, спрятав под порогом нож, вернулась к Гере.
– Что это за место? И как ты-то сюда попал с твоими способностями?
Гера ухмыльнулся:
– Мои способности бесполезны, перед толпой фанатиков. Ехал на коне в Приречье, а эти подонки натянули веревку поперек дороги, в аккурат на уровне моей шеи. Повезло еще, что медленно скакал, а так бы головы лишился. А дальше окружили, да сюда приволокли.
– Один в один, - подтвердила я. – Слаженно ребята работают. Давно ты тут?
– Неделю, может две.
Я села рядом с другом:
– Зачем им пленники? Ведь не выкуп же требовать?
Гера вздрогнул:
– Точно не выкуп. Они заставляют копать торф на болотах. А коли попытаешься бежать, то у них много способов отучить тебя от этой привычки. Сюда ведет одна дорога, а сама деревня окружена болотами. Топь только местные знают – я пытался сбежать через три дня, но меня быстро изловили и перебили ноги.
– Но зачем? Почему просто не избить, – удивилась я, - Ведь копальщик без ног, не копальщик.
Прежний закрыл ладонью глаза и надрывно втянул воздух.
– Я тогда прочувствовал их. А когда понял, зачем я им на самом деле и что меня ждет, сразу рванул когти, да как видишь неудачно. Кать, это не простые разбойники, которым нужна только нажива…
Он замолчал. Брест пришел в себя и попытался привстать на локте, но служанка уложила его обратно. Он отмахнулся от нее и, нащупав на голове рану, прорычал:
– Что же это за твари?
Гера на минуту задумался, и я сразу вспомнила это его расслабленное состояние и размеренное дыхание – он прощупывал Бреста, проникал к нему в мысли.
– Мы с тобой не знакомы? – наконец проговорил он. – Своей душой ты мне очень напоминаешь одного человека.
Брест и Милка инстинктивно отодвинулись.
– Нет, - отрезал наемник, - Я слышал о тебе только по рассказам Мурки.
– Хм, ладно, после разберемся. Что касается этих, - он кивнул в сторону двери, - Во-первых, это не разбойничий лагерь. Это настоящая деревня с домами, сараями, конюшнями и со своей часовней. По утрам и вечерам они всей толпой читают молитвы, а после приходят за пленниками. Когда меня сюда бросили, здесь уже сидело два мужика. Одного не стало в тот же день, второго – на следующий. Так что я тут долгожитель, - горько улыбнулся Гера. – Когда те двое исчезли, тринники пришли за мной…
Я положила руку на плечо, стараясь вложить всю теплоту в этот корявый жест. Внезапно Гера напрягся и схватил меня за кисти:
– Быстро вяжи руки, они идут сюда.
Милка и я сцапали веревки и, помогая друг другу, кое-как накинули путы. Как раз вовремя: дверь отворилась. На улице было темно, а в дверях стояло два черных силуэта. Они молча разглядывали нас.
– Девку бери, - раздался скрипучий голос высокой косматой фигуры.
– Какую, Владыка? – откликнулся второй пониже.
– Вон ту, - он ткнул в меня пальцем, - От нее смрад нечистый идет.
– И высокая фигура развернулась, махнув полами длинных одежд.
Который пониже поднял арбалет и направил на меня:
– Выходи, - приказал он мне, - Всем остальным сидеть тихо, не то каждый стрелу получит.
Гера вцепился мне в руку и зашептал очень быстро, так что я смогла разобрать только:
– …отключись…не думай…
– Что ты там бормочешь, нечисть? Молчать. А ты, ну-ка живо на выход, дважды повторять не буду.