Танцы на осколках
Шрифт:
Гера высунул за борт ступы огромное помело и начал закручивать вихри, гуляющие вокруг. Ветер снова усилился, путники, сидящие на дне ступы, почувствовали, как земля начала удаляться.
— Что за морская болезнь? — гаркнул Брест, стараясь перекричать рев ветра.
— Скоро узнаешь, — схватилась за живот зеленая Мурка. — Скоро узнаешь…
Глава 23.
375 год от наступления Тьмы
месяц Хлеборост
22 день
— Ну, Мирославушка. Душенька моя! Как жо я соскучилси-то, — долговязый парень привлек к себе дородную рыжеволосую красавицу.
Та, нехотя убирала его руки, но звездное небо да летняя ночь взбурлили хмельную кровушку, и девица, окончательно растаяв, позволила повести себя в поле за селом.
— Ой, а ежели нас кто увидит? — скорее для проформы спросила молодушка. — Давай лучше за сарайку пойдем.
— Нельзя, услышат нас. Больно сладостно, ты птичка моя, поешь, — парень на ходу прижался к теплому девичьему телу, вдохнув терпкий запах молока c потом. — Айда! Там сейчас дюже как хорошо!
Они зашли за последнюю избу и спустились в поле. Погода стояла безветренная, ясная. На небе ни облачка, скопления звезд загадочно подмигивали людям.
— Смотри, душа моя! Как здесь лепо… Аж дух захватывает, а небо какое… высокое…
Парень продолжал плести красивости, а Мирослава слушала его вкрадчивый голос. Недаром все девки на селе увиваются за Степаном: умеет он слова чудно сплетать. Деревенская красавица гордо встряхнула косой, дескать «выкусите, юродивые, это мой мужик» и прижалась к молодцу. Тот, смекнув, что цель достигнута, схватил девицу за руку и поволок к ближайшему стогу.
— Степанушка, а ежели кто в поле будет, не приведите Трое?
— А кто ж там может быть?
— Ну не знаю… Сказывают, что у других сел в полях полуночки шастають…
— Не волнуйся, любушка, я тебя от любой напасти уберегу, — парень на ходу поцеловал девицу.
Парочка уже приблизилась к заветному стогу, как резко поднялся сильный ветер, растрепав косу Мирославы. Девушка испуганно огляделась по сторонам, обхватив себя за плечи:
— Ой, Степушка, что-то ветер какой-то нехороший поднялси, может воротимся?
— Да полно, — отмахнулся молодец, — Никому тебя в обиду не дам, ты ж моя голубушка.
Он привлек к себе рыжую красавицу, но та замерла, словно столб, не отвечая на ласки. Она смотрела круглыми глазами в ночное небо. К ним стремительно приближалось страшное черное существо. Грузное тело без головы, легко рассекало теплый ночной воздух, скользя по ветру, словно по волнам. Тварь виляла большим мохнатым хвостом, а жуткий свист наполнил собой всю округу. Мирослава взвизгнула, ткнув пальцем в чудовище:
— Змей! Там Змей! — завопила молодуха. — Степа?!
Парень обернулся и, заприметив монстра, завопил не хуже девицы. Жуткое тело пролетело прямо над ними, едва не задевая черным брюхом верхушки редких деревьев. Степан верещал, не двигаясь с места. Он уже попрощался с жизнью, как на него обрушился поток зловонной жижи. Молодец, облитый слюной чудовища, подскочил и припустил обратно в село, почти не касаясь ногами земли, вопя от ужаса. Мирослава, наблюдая, как от нее удаляются чудовище по воздуху и полюбовник по высокой траве, подобрала юбки, поспешив восвояси, а по пути приговаривая:
— Ну, погоди, паскудник. Все в селе узнают, какой ты храбрец. На него змей только плюнул, а он стрекача задал. Тоже мне зашытник…
***
Я со стоном ввалилась обратно в ступу, меня только что здорово прополоскало. Лишившись крох, завалявшихся еще со вчерашнего дня, мой желудок прилип к горлу и сокращался при одной только мысли о еде. Гера опять набрал высоту, лихо орудую помелом. Мне показалось, что внизу как будто кто-то кричал, но я не обратила внимания на вопли, а только вытерла рот тыльной стороной ладони и свернулась на дне ступы. Брест, прислонившись к деревянной стенке, прикрыл глаза. Он сидел молча, наверное, уснул. Милка встала рядом с Герой и чуть ли не по пояс высунулась за борт. Ветер трепал ее косу, стелившуюся по воздуху бледной змеей. Девушка наслаждалась полетом.
Я подергала Прежнего за штанину:
— Гера, где это ты выучился волшебным штучкам? Нас не было всего пару дней.
Парень, не отвлекаясь от управления этой посудиной, крикнул в ответ:
— Баба Ежна занялась моим обучением! Ты не поверишь, у меня впервые — за сколько уж лет-то? — интерес к жизни проснулся!
— Ты погоди, еще расскажу, что мы обнаружили! — крикнула я в ответ и тут же плотно сжала челюсти.
— Знаю что. Видел, — донеслось сверху, — Об этом после поговорим.
Не понравилось мне его настроение. Если Гера видел и библиотеку и ученых, то уж больно он спокойно реагирует. Или мне просто показалось? Я постаралась расслабиться, но постоянная качка доводила до белого каления.
Сколько мы уже летели? Хороший вопрос. Когда тошнит — кажется, что вечность. Брест все так же дремал, склонив голову, а Милка отобрала у Геры помело и теперь сама пыталась рулить воздушными потоками. Прежний указывал ей, как и что надо делать, но та пыталась своевольничать, от чего нас однажды хорошо тряхнуло. Я со дна пригрозила, что если она не уймется, то следующий позыв рвоты сдерживать не буду, а вывалю на нее. Девица, покумекав немного, отдала помело обратно парню. Гера с облегчение взял «руль» и через несколько минут объявил, что мы снижаемся. Пролетев еще немного, мы вдруг, замерев на месте, плавно опустились в темную чащу леса. Отличный аппарат, даже взлетно-посадочная полоса не нужна. В другой ситуации, обязательно бы впечатлилась, но сейчас просто выпав на спокойную землю, я распласталась с твердым намерением не вставать. За спиной переговаривались остальные, выбираясь из-за высоких бортов. Рядом тяжело опустился наемник:
— Ненавижу летать, — прохрипел он.
Я перевернулась на спину и уставилась в ночное небо, окруженное верхушками елей. Вид загородил высокий сутулый силуэт.
— Эй вы! А ну марш в избу.
Бабка развернулась, уходя, оставив за собой пряный запах трав. Брест медленно поднялся, протянув мне руку. Ухватившись, я, еле перебирая ногами, побрела в знаменитую хату: та присела, растопырив в разные стороны внушительные куриные колени.
Внутри как всегда — душно и жарко. Вовсю натопленная печь да несколько лучин освещали комнатку. Я присела на ближайший табурет и сложилась пополам, баюкая растрясенный желудок. В избушку вошли Гера с Милкой. Служанка робко подошла к бабушке, клюнув старую в морщинистую щеку, и, отодвинув кота, уселась за стол. Васенька злобно фыркнул от такой наглости. Он гордой бесшумной походкой тут же перебрался на колени к Прежнему, намертво припечатав того к месту. Брест зашел последним. Мужчина сел на лавку, привалившись к столу. На его бледном лице выступила испарина. Сквозь наручи виднелась, перемазанная кровью и грязью Милкина тряпица. Бабка, долго не церемонясь, цыкнула внучке, та, подскочив, как ужаленная, бросилась на помощь. В четыре руки они быстро накидали свежей каши в плошки и раздали ее уставшим путникам.