Танцы на осколках
Шрифт:
— Алатырь… Ну, и алатырь, — хохотала она.
Глаза Епископа широко раскрылись, но камень он не выпустил. Мужчина выхватил сокровище из лап растерянного барона и отскочил, словно дикий кот, пряча драгоценность за пояс. Брест, широко улыбаясь, ровно, что ребенок, получивший долгожданный подарок, медленно приближался к загнанному в угол Прежнему.
— Отдай камень, — отчеканил наёмник, уверенный в собственном превосходстве.
Что может Прежний без дара с одним кинжалом, против опытного воина с длинным мечом? Краем глаза Брест заметил движение тени: рядом встал опомнившийся барон, с заряженным арбалетом:
— Камень перейдёт мне.
Три мужика не спускали глаз друг с друга. Епископ попытался сделать шаг вбок, как наконечник болта описал дугу и уткнулся в сторону церковника, а затем обратно на наёмника. Милка оставила Ежну и кинулась к отцу:
— Тятя, не надо!
Барон отвлекся буквально на секунду, но этого оказалось достаточно. Короткий удар. Брест выбил самострел и увернулся от кинжала. Артем замахнулся еще раз. Веером разлетелась кровь, и Гжевик вскрикнул, упал на колени, тут же получил удар сапогом в лицо. Распластался на полу и захрипел. Епископ увернулся от клинка Бреста, направляя лезвие в горло наёмнику. Тот парировал, не глядя заехал локтем. Тихий хруст, и лицо Епископа окрасилось кровью. Тот оскалился, промокнув рукавом разбитый нос.
— Пора завязывать, — процедил наемник, проворачивая меч.
Он кинулся на Прежнего, но в последний момент ушел в сторону и, перехватив вытянутую руку с оружием, вывернул ее до звонкого хруста. Артем вскрикнул, воздух со свистом вышел из его легких. Белая церковная роба окрасилась багровым, а рука изогнулась под неестественным углом. Из-под ткани выпирала сломанная кость. Брест отбросил ритуальный кинжал и толкнул Прежнего на пол. Тот упал, продолжая стонать. Наёмник склонился над ним, вытащил алатырь из кушака и занес меч для последнего удара.
— Погоди, — торопливо раздалось за спиной, — Не убивай его.
Сбоку вынырнула воровка, повиснув на руке. Брест тяжело дышал после драки, и еле сдерживался:
— Только живее.
— Если ты его убьешь, мы потеряем Хранилище — оно либо разрушится, либо туда поставят нового Хранителя. В любом случае нам больше туда не добраться. Он подонок, но он знакомый подонок. А кто будет после него не известно!
Слова не убедили Бреста, и он занёс клинок по новой над ослабевшим от боли противником.
— А церковь! — Катерина не отступалась, — Он хотя бы держит их в узде, но стоит ему уйти, кто займет его место? Да на вроде той мрази в деревне болотников! Он должен жить.
Наёмник перевел тяжелый взгляд на воровку и, наконец, опустил меч.
— Твоя взяла. Но есть еще кое-что…
Мужчина подобрал церковный кинжал, внимательно его разглядел со всех сторон, сел перед Епископом на корточки и хищно улыбнулся:
— Дыши ровнее.
Он схватил здоровую руку Артема и всадил в ладонь кинжал. Прежний вскрикнул от боли, лезвие прошло насквозь.
— В расчете, — процедил наёмник, поднимаясь. — Пошлите отсюда.
Брест закинул меч в ножны и кивнул остальным, но вдруг сзади раздался тихий, но твердый голос:
— Тятя мертв, — Милка сидела на полу и держала голову отца на коленях, вытирая кровь на его лице.
Гостемил подошел к ней и опустился рядом — верный помощник и друг даже после смерти не оставил Гжевика. Девушка не плакала, а проговорила это с такой интонацией, словно сообщила, что на улице дождь собирается. Она подняла ничего не выражающий взгляд на Ежну:
— Значит, алатырь не дает волшбу творить?
Ворожея не успела ответить, а девушка уже дотянулась до арбалета, валяющегося на полу.
— Милка, какого лешего ты творишь? — прошипел Брест.
— Тятя умер, — повторила молодая баронесса, поправляя оружие и вскидывая его, — А ты вытер об меня ноги и выбрал безродную девку, хотя я предлагала тебе всё.
Наёмник напрягся, когда самострел остановился на нём, выбрав себе цель.
— Милка, не глупи, — вскинулась баба Ежна.
Но девушка не слушала:
— Все это из-за неё, — прошептала она
Арбалет чуть качнулся в сторону, и болт, вырванный из паза, устремился в грудь Катерины. Дальше все произошло настолько быстро, словно Артем вопреки своему дару ускорил время.
— Остановись! — крикнула Ежна.
Тихий щелчок.
Брест метнулся в сторону.
Арбалетный болт прошил доспешную кожу.
Катерина закричала, вытянув руки.
Милка открыла и закрыла рот от потрясения, осела на пол.
Арбалет выпал из ослабевших рук.
У наёмника подкосились ноги, и мужчина завалился набок. Изо рта с хрипами потекла кровь: стрела, пробившая стеганный доспех как бумагу, наполовину торчала из его груди. Время словно опять запустили в обычном темпе. Прежняя упала на колени:
— Ежна! Помоги! Ты должна что-то сделать!
Старуха молчала, почесывая бородавку. Гера склонился к умирающему:
— Черт. Держись, друг, надо вытащить его отсюда!
Ведьма, кряхтя, поднялась, остановила парня, опустив руку ему на плечо. Катерина не обращала на них внимания, положила голову Бреста себе не колени. Его трясло, изо рта с бульканьем шла кровь, но мужчина улыбнулся, обнажив окрашенные алым зубы:
— Все-таки не… от заразы.
Прежняя зашипела на него, её лицо искривилось, но девушка не позволяла себе разрыдаться:
— Замолчи, береги силы. У нас камень, я тебя выхожу. Все будет хорошо.
Наемник содрогнулся, закашлялся и выплюнул сгусток крови:
— Мне мать баяла, — он замолчал на секунду, переводя дух, — Что перед смертью мы зреем прошлое и грядущее.
— Замолчи-замолчи-замолчи, — как заклинание, зашептала Катерина.
— Я тебя… тоже вспомнил, — Брест попытался улыбнуться, но сил не осталось. — Кулёма…