Танцы на снегу
Шрифт:
— Какая разница, сейчас идти или потом? Опасность-то меньше не станет. Лучше уж побыстрее отделаться. Вы думаете, что Убоище — сверхъестественное существо, а я в это не верю и хочу доказать, что я прав. Когда мы будем знать о нем больше, мы придумаем что-нибудь, чтобы спастись от него. Пока что я видел только темную тень в небе, но, когда я вернусь, у нас будет точное его описание. Может, это какая-нибудь громадная сова или что-нибудь в этом роде.
— Сова таких размеров? Не смеши меня! Кролики любят рассказывать байки об орлиных совах или совиных орлах, которые якобы
— Ну, может, и не сова, но во всяком случае ничего волшебного в нем нет. Не надо за меня бояться. Такая уж, видно, мне выпала судьба — вечные перемены и приключения. Раньше я жил среди оленей, диких кошек и орлов, а теперь меня окружают русаки, ежи, выдры и убоища. А завтра, может, будет еще кто-нибудь. Ничего со мной не случится!
Большеглазка шмыгнула носом.
— Надо же когда-то остепениться! Пусть теперь кто-нибудь другой рискует!
— Нет, Большеглазка, извини, но пойду я.
Большеглазка обиделась и ушла от него на другой конец луга. Странно она себя вела, и Кувырок отказался от попыток ее понять. Уж на что все русаки чудные, а она чуднее всех. Он пошел попрощаться со Стигандой.
— Удачи твоим начинаниям, друг, и скорой встречи нам обоим! — сказала выдра. — Береги свою пушистую шкурку! Стиганда будет ждать твоего возвращения и первой приветствует и поздравит героя.
— Ну, какого там героя, — скромно возразил Кувырок, — спасибо, Стиганда! До свиданья, Гастинд, — добавил он, увидев высунувшуюся из воды морду, но тот только пробормотал что-то по-куньи и снова скрылся.
Кувырок отправился к Лунной зайчихе. Он намеревался идти на колокольню сегодня и хотел ее предупредить.
Он еще не дошел до края луга, как его догнала Большеглазка. Она была так расстроена — он даже подумал, что с ней что-то случилось, но оказалось, что она просто хочет еще раз с ним поговорить, пока он не ушел. В глазах ее было беспокойство, но говорила она очень сердито.
— До свиданья! Да будь поосторожнее! — сурово сказала она.
— Ну а как же? — удивился Кувырок. — Я буду очень-очень осторожен.
— Ну и ладно! — сказала она еще суровее, резко повернулась и побежала к своей норе.
В сотый раз удивляясь странностям своей капризной соседки, Кувырок покинул их общую территорию. Он понимал, что за ее причудами что-то скрывается, что она что-то пыталась ему сказать, но был не в настроении разгадывать загадки. Все горцы такие — не любят намеков, экивоков и недосказанностей, предпочитают все говорить прямо и открытым текстом.
Найдя достопочтенную матрону в ее резиденции на оголенном Букеровом поле, Кувырок сообщил ей о своем решении. Догоника обрадовалась и кликнула супруга, проживающего рядом, на Поггриновом лугу.
— Горный заяц отправляется на колокольню, чтобы выяснить природу Убоища, — официально возвестила она.
— Превосходно! — воскликнул Солнечный заяц.
И оба они вернулись к кормежке, а Кувырок стоял и не мог понять, надо ли ему сказать еще что-нибудь или можно идти. Солнечно-лунная чета явно потеряла
— Ну, пока, — произнес он наконец.
Догоника подняла глаза.
— Как, ты еще здесь? — удивилась она. — Я думала, ты давно ушел.
— Так я пойду?
— Иди, иди!
И она снова принялась за траву.
Кувырок отправился в дальний путь к колокольне. Он, естественно, хотел добраться засветло, пока Убоище не вылетело на охоту. Если бы оно завидело зайца на открытом месте, он бы погиб. Поблизости от церкви было много оград, и там он рассчитывал найти укрытие.
Он придерживался обычной заячьей тропы, проходящей через участки многих русаков. Некоторые здоровались с ним, другие не обращали на него внимания — в зависимости от того, чем были заняты. Раз или два пришлось пройти через территории зайцев из других колоний, но за лето весть о чужаке из горной страны, поселившемся на лугу возле речки, успела облететь округу. Чужие зайцы бросали на него любопытные взгляды и отвечали на его приветствия, если он проходил близко от них, но в целом не слишком им интересовались.
Кувырок все время поглядывал по сторонам, опасаясь лис, — тем более что многочисленные кучи рыжеватой опали громоздились на полях и у каменных садовых оград. Время от времени приходилось пересекать человечью тропу, а изредка попадались люди, пешие или на велосипедах. Он их не боялся.
Один раз, правда, он чуть не умер от страха, когда на него с громким лаем кинулась собака, сидящая на цепи за низким заборчиком. Из ее пасти капала слюна. К счастью, собака не могла до него дотянуться, и он поскорее убежал, пока на ее лай не вышли люди с ружьями.
Церковь стояла в стороне от деревни, на возвышении, к которому вела аллея, обсаженная кедрами. Высокие деревья не могли заслонить колокольни, сложенной из больших серых камней. По дороге к аллее Кувырку пришлось пересечь болотистый участок. Там жили молчаливые цапли, которые ловили в высоком тростнике квакающую добычу. Редкие деревья пламенели красными листьями, влажные тропинки шли среди высокой неряшливой травы.
Заросли тростника не позволяли видеть перед собой дальше, чем на прыжок; Кувырок два раза терял направление. Когда он наконец вышел в открытое поле, за которым увидел подъем, ведущий к церкви, было уже поздно. Весь этот день был облачный, мрачный, и сумерки наступили раньше обычного.
Кувырок подумал, не переждать ли вечер в высокой траве на краю болота. Но здесь было опасно из-за лис. Рыжие черти любили эту траву, позволяющую незаметно подкрадываться к многочисленным болотным птицам. И ни одна из них не отказалась бы сцапать зайца вместо зуйка. Нет, на болоте ему не нравилось — в открытом поле он чувствовал себя увереннее.
Приняв решение, он запрыгал по борозде в сторону церкви. Под лапами шуршали опавшие листья. Он ни на минуту не забывал о небе, и его зоркие глаза ловили каждое движение над головой. Мелькнул было ястреб-перепелятник, но быстро скрылся, и заколотившееся заячье сердце успокоилось. Конечно, этот хищник не представлял опасности, но любое быстрое движение в небе действовало Кувырку на нервы.