Танцы с медведями

Суэнвик Майкл

Не утративший присутствия духа Довесок продолжал:

— «Часть третья. По исполнении возложенных на них обязанностей, неандертальцам, являющимся собственностью Халифа, чьей милостью процветает Государство, надлежит немедля покинуть Россию и вернуться в Византию. Любой из них, уцелевший в путешествии, должен незамедлительно явиться к Мастеру Бестий для нового назначения. Подписано, Ахмед по милости Аллаха принц Византийский, защитник Веры и гроза неверных. Затем дата».

Он поднял глаза.

— Величайшая гнусность.

— Неважно… Подайте мне документ, дабы… Я мог… проверить.

Довесок повиновался.

— Да, все… вроде бы… в порядке.

Пронзительно вскрикнув, Зоесофья растолкала неандертальцев и кинулась на грудь послу.

— Благородный принц, сжальтесь! Убейте меня, если надо, но пощадите моих сестер! Они — невинные души, никогда никому не сделавшие ничего дурного. Они заслуживают не смерти, но жизни! — И она разрыдалась.

— Снимите эту шлюху… с меня, — приказал принц.

Геракл и Энкиду почтительно подхватили всхлипывающую Жемчужину под локти и вывели ее из лазарета. Указ спикировал на пол у нее за спиной.

Довесок поднял лист бумаги.

— Вам осталось только приложить руку.

Принц Ахмед торжественно поцеловал большой и указательный пальцы и стиснул ими низ страницы, активируя документ собственной ДНК. Довесок, как свидетель, проделал то же самое, ущипнув цветной прямоугольник сразу над генной печатью принца. Умная бумага распробовала ДНК Ахмеда, подтверждая его подлинность, и приобрела мерцающе-оранжевый не доступный для подделок цвет официальных Византийских документов.

Посол блаженно улыбнулся.

— Мой долг… выполнен.

И застыл неподвижно.

Кощей склонился над послом и приложил ухо к его груди. Затем выпрямился и закрыл принцу Ахмеду веки.

— Он уже в Аду.

— Что ж, — тяжко произнес Энкиду. — Полагаю, у нас нет выбора.

— Стойте! — крикнул Даргер и быстро поднял оранжевую бумагу. — Я настаиваю, чтобы вы сперва все прочли.

Неандерталец сердито уставился на Даргера.

— Крючкотвор, — проворчал он, и выхватив указ, поднес его к глазам. Губы его шевелились. Наконец он сказал: — Эй, это не то, что посол велел вам писать.

— Верно, — подтвердил Даргер. — Сегодня утром по нашему указанию Зоесофья полностью написала на листе умной бумаги передаточный акт. Когда она пала на грудь послу, документ был спрятан у нее под жакетом. А дальше ей ничего не стоило подменить один документ другим. Принц Ахмед приложил палец не к смертному приговору, как намеревался, но к указу о назначении нового посла вместо него. — Даргер повернулся к Довеску и отвесил ему поклон. — Ваше превосходительство.

Спустя миг присутствующие разразились невольными аплодисментами — включая самих неандертальцев. Все были потрясены, а некоторые из гигантов даже широко улыбались, впервые на памяти Довеска. А местные, которые притулились возле окон, прокричали новости наружу во двор. Немедленно последовал второй взрыв смеха и веселые крики горожан. Гулагский сгреб Даргера в медвежьи объятия, а абсолютно незнакомые люди хлопали Довеска по спине и тепло жали ему лапу.

Внезапно шумный хаос прорезал громкий женский вопль.

Голоса резко смолкли. Посреди комнаты стояла Этери и с ужасом взирала на свою руку. На запястье у Жемчужины краснели содранные волдыри: одни в точности повторяли размеры и форму пальцев, а самый крупный был точным отпечатком пары губ.

В ужаснувшейся тишине прозвучал заикающийся голос Аркадия:

— Я… я т-только пожал ей руку и п-поцеловал тыльную сторону з-запястья. Я не хотел н-ничего плохого. Я просто радовался, что она будет жить. — Он обвел всех сердитым взглядом. — Любой на моем месте поступил бы так же!

— Идиот, — выдохнул Довесок.

Некоторое время ушло на то, чтобы выставить за порог зевак и любопытствующих. К тому моменту Жемчужины благополучно водворились наверху, а неандертальцы снова встали на стражу. Отец, недолго думая, сбил очередным гневным ударом Аркадия — и тот полетел на пол. Там он и лежал, пылая от ярости, вины и страсти.

Довесок помог ему подняться на ноги.

— Теперь вы понимаете, почему мы старались не подпускать к Жемчужинам мужчин. У них появляются ожоги от нашего прикосновения. Психогенетики халифа вложили в их мозг специальные программы, дабы сохранить девственность юных дам.

— Они не могут изменить своему нареченному, — подлил масла в огонь Даргер. — Прикосновение любого мужчины, кроме него, каким бы легким оно ни казалось, оставляет у них на коже волдыри. Поцелуй превратит их губы в угли. Что до совокупления… ну, они умрут в течение пары минут.

Кощей, молча наблюдавший за происходящим, заговорил:

— У меня есть снадобья, которые вылечат барышню. Хотя может остаться небольшое обесцвечивание покровов.

— Дайте его неандертальцам, а они вручат лекарство Этери, — кивнул Даргер. — Вы, будучи мужчиной, разумеется, не можете к ней прикоснуться, сколь бы целомудренны вы ни были.

Гулагский тяжело опустился в зеленое кожаное кресло и понурился, раздираемый эмоциями. Прочие замерли в стороне. Наконец он объявил:

— Аркадий Иванович, я изгоняю вас из дома сроком ровно на год. Вам понятно?

— Да, — напряженно отчеканил молодой человек.

— Эти люди отправляются в Москву. Ты поедешь с ними.

— Нет, — возразил Даргер. — Такое недопустимо. Юноша по-прежнему влюблен в Этери, и ее присутствие будет для него постоянным искушением.

— Думаете, я способен сознательно подвергнуть ее жизнь опасности?! — вскинулся Аркадий.

— Думаю, неумно будет тебе ехать с нами.

— Может, я и не умен, — заявил Гулагский, — но иного выбора у меня нет. Земли кругом опасные, а следующий караван торговцев прибудет сюда еще не скоро. Если я вышлю сына одного, то обреку своего отпрыска на верную смерть. — Он оскалился на сына и прорычал: — Смерть! Вот с чем ты играл, тупица! Как я мог зачать такого идиота?!

— Я новый посол, — вымолвил Довесок, — и поэтому я обязан действовать максимально в интересах моих подопечных.