Танец марионетки
Шрифт:
Я чувствую бархат,
Их нежность,
Причастность
К всем тайнам
И власть греха;
Анжелика закрыла глаза. Его голос сильнее, чем пылкие слова, завораживал ее, погружал в неведомое доселе наслаждение.
Их сладость и терпкость,
Их ласку и силу,
Их страстность,
Призыв в крови…
Я пью твои губы
Хмелея от счастья
И тая от их любви.
Голос смолк. Незнакомец скользнул на скамью. Он крепко обнял ее одной рукой, с нежной настойчивостью другая приподняла ее подбородок. Анжелика инстинктивно поняла, что мужчина знает толк в любви и одержал немало нежных побед.
— Я не должна так поступать… Это грех! Что, если Жоффрей застанет нас…
Ей казалось, что сейчас она лишится чувств или заплачет. И это мгновение ей что-то напоминало… Свежесть лепестков фиалки и их сладостную нежность… когда Жоффрей целовал в свадебную ночь… Она также чувствовала на своих губах запах фиалок, лишалась чувств, и ей хотелось плакать, когда он от нее отстранялся. И он так же приподнимал её подбородок, чтобы поцеловать в первый раз. И таким же властным жестом он привлекал к себе в галерее, где она благодарила его за подарок. Заметив, что пальцы трубадура ласкают ее обнаженную грудь, которую тот незаметно высвободил из корсажа во время поцелуя, она с трудом немного отодвинулась и… заметила, как сверкнул камень на кольце… На кольце её мужа!
— Вы созданы для любви, — шептал ей трубадур. — Стоило мне коснуться вашей кожи, я понял это.
— Простите меня, — пробормотала она в смятении. — Но я не знала… я не знала…
Анжелика не понимала, что происходит. Это не Золотой голос, а Жоффрей! К чему эта комедия! А если бы она не узнала его? Ей так хотелось немного любви… А это был её муж. Самообладание покинуло её в ту ночь, и она уже почти готова была потерять голову и сейчас. Если бы это произошло, он бы обвинил в неверности? Или зло посмеялся над порывистостью? Она чувствовала, как её охватывает гнев. Да он завладел тогда телом против ее воли (ну, или почти против воли). Она сама не знает как, не помнит, все это было как в тумане. А теперь он пытается забрать душу. Он её околдовал! Как сегодня у закрытой двери.
— Чего вы не знали, сердце моё?
Так как она не ответила, он прошептал:
— Вы не знали, что поцелуй может быть таким сладким?
Анжелика чувствовала, что теряет голову. В этот раз от возмущения и гнева, настолько отвратительным ей показалось то, что муж её соблазнял. Она, дрожа каждой клеточкой тела, с нарочитым послушанием, как не раз делала это в монастыре после своих проделок, позабыв о том, что сама себе обещала быть благоразумной только несколько часов назад, тихо произнесла:
— О да, Жоффрей, я этого не знала. — И подняв голову, с абсолютно спокойным лицом, но с бушующим в её глазах и во всем её существе гневом, посмотрела на графа. То, что она увидела, ей очень понравилось и даже смягчило: де Пейрак был ошеломлен.
Удивительно было и то, что в этот момент она его не боялась. Или из-за поступка графа, во время которого она тоже вела себя небезупречно, или потому, что на нем была маска, скрывающая шрамы. Впрочем, она не боялась его уже вчера, вспомнила она. Конечно, его шрамы ужасали. Но она уже не чувствовала отвращения к его лицу, вспомнив, как он с интересом рассматривал её во время разговора. И тогда ей нравился его заинтересованный взгляд.
— Вы не объясните мне, мессир, зачем вам понадобилось играть эту комедию, выдавая себя за Золотой голос королевства?
— Но я и в самом деле Золотой голос королевства. — приходя в себя, сказал Жоффрей де Пейрак.
Теперь уже смущена была Анжелика:
— Но… почему я этого не знала?
— Я просил, чтобы вам об этом не говорили. Но, возможно, вы сами не так уж стремились обнаружить мои таланты? — язвительно произнес граф, уже полностью пришедший в себя.
— А вам не приходило в голову показать мне эти таланты в Отеле? — снова закипая, забыв о благоразумии и двусмысленности всего происходящего, уязвленная его тоном, почти выкрикнула Анжелика. — Но вы запираетесь в лаборатории или мчитесь во дворцы тулузских жеманниц, чтобы наставлять их в поэтических рифмах.
— Вам не хватает меня, мадам? — тихо, с завораживающим обольщением в голосе произнес Жоффрей.
Эта интонация сразу привела в себя Анжелику, ей показалось, что опять хотят похитить её душу. Но возмущение от происходящего не дало ей полностью взять себя в руки, и она ответила с сарказмом:
— Мне не хватает развлечений, а вы воплощенное Развлечение и Разнообразие.
Она больше не могла с ним разговаривать. То, как они ссорились, ей показалось… неправильным… Графиня де Пейрак не должна была разговаривать в таком тоне. Это могло оскорбить его. Опять оскорбить! Да что же она делает. За один день она уже второй раз возмутительно ведет себя со своим мужем. Это… это не благородно с её стороны. Сколько раз её наказывали за подобный тон и резкие замечания во время обучения в монастыре! Но она, как никогда, чувствовала себя марионеткой, куклой, которой забавляются и смотрят, что она может показать.
— Я вам никогда не прощу этой гнусной комедии, — проговорила она, поджав губы с достоинством, на которое только была способна.
— Я обожаю разыгрывать комедии. Видите ли, моя дорогая, судьба не всегда была ко мне благосклонной, надо мной часто насмехались, и вот теперь я, в свою очередь, испытываю бесконечное удовольствие, насмехаясь над другими.
Эти слова снова вывели её из себя. Она была от всего происходящего уже в таком состоянии, что пропустила первую часть его речи, и услышала только о его желании насмехаться над другими. Анжелика развернулась и пошла прочь.
— Анжелика! Анжелика! — тихо позвал Жоффрей.
Она обернулась. Граф был уже без маски.
— А вы не боялись, мессир, что могли меня скомпрометировать? — с такой же язвительностью, какая слышалась раннее в голосе графа, произнесла Анжелика. — Ведь кто-нибудь мог увидеть, как какой-то трубадур в маске соблазняет графиню де Пейрак. А меня даже некому было бы защитить, вызвав обольстителя на дуэль.
И она пошла к дому с вызывающе гордой осанкой. Уже поднимаясь по ступенькам, она слышала громкий веселый смех графа. А шагая по лестнице, Анжелика поняла, что тоже смеется.
Она раздевалась, нервно срывая застежки и раня пальцы булавками.
— И все-таки… Ситуация была… комичной: муж, украдкой соблазняющий собственную жену. И я в его глазах должна выглядеть легкомысленной кокеткой. Потому что отвечала на его поцелуй еще до разоблачения! Удивительно, что смогла от него отстраниться. В прошлый раз я чуть не потеряла сознание, а уж голову потеряла определенно.
— И что он теперь думает обо мне? Что я собиралась ему изменить? А впрочем — это не моё дело. Пусть думает, что хочет.