Танец мельника
Шрифт:
В тридцати ярдах от того места, где сейчас работали шахтеры, Бен заметил небольшую кучку упавших камней. Она была новой, и он, памятуя о безопасности, встал на перевернутый ящик, чтобы осмотреть старую деревянную крепь на потолке — не прогнила ли она. Похоже, она была сделана из березы и ольхи, то есть, скорее всего, дерево привезли из Дорсета или Девона. Такой тип потолка называли распорной крепью, она поддерживала выбитую лесенкой породу в потолке. По мере того как шахтеры пробивались выше, пустая порода складывалась в виде ступеней, по которым они поднимались дальше. Это означало, что порода наверху — рыхлая, и на крепь приходится большой вес. Но древесина выглядела хорошей.
Бен
Но он всё равно тщательно осмотрел породу наверху, вытащив кусок из крепкой на вид поверхности, по его шляпе застучали камешки. От свечи на шляпе он зажег еще одну и примостил ее на уступе стены. Бен вытащил маленькую кирку, которую всегда носил на поясе, чтобы всё хорошенько выяснить. По правилам с ним должен был находиться еще один человек, но он решил рискнуть и несколько раз ударил по потолку. Водопад осыпавшихся камней чуть не сбил его с ног. И тут Бен понял, что над ним проходит еще один тоннель или гезенк [12] .
12
Гезенк — подземная вертикальная или крутая наклонная горная выработка, не имеющая выхода на поверхность.
Сначала он подумал, что поднялся до тоннеля, проходящего на двадцати саженях, но потом понял, что такого не может быть. Осторожно, хотя и с колотящимся сердцем, он соскользнул вниз по куче мусора на уровень в тридцать саженей, нашел короткую лестницу, приставил ее и снова поднялся. Он очутился в довольно большой пещере футов десять в высоту и тридцать в длину. Она находилась не совсем над тоннелем, откуда он поднялся, и тянулась на север.
Воздух был спертым, но пригодным для дыхания, свеча плясала и плевалась, тускло освещая полость. Серые нерудоносные стены, сломанная лопата, куча мусора, капающая с зеленоватой точки в потолке вода. Бен прощупал стены — чуть более слоистые, чем обычно, чуть-чуть проблеска железного и медного колчедана. Бен откашлялся и двинулся в тоннель, открывшийся в дальнем углу. Когда он увидел, что выработка идет вглубь, в нем шевельнулся интерес. Это точно какая-то очень старая выработка. Раньше здесь тоже была шахта? Он не мог припомнить, открыл ли капитан Полдарк новую шахту в 1787 году или возобновил работу старой.
Здравый смысл подсказывал, что следует позвать кого-нибудь на подмогу — обычная предосторожность на случай обвала или недостатка кислорода. Раз он сам ввел это правило для шахтеров, то не стоило им пренебрегать. Бен вернулся к лестнице, чтобы привести Стивенса или Кемпторна, и по пути взял за ручку лопату, чтобы попробовать узнать ее возраст и происхождение. Стоило к ней притронуться, как она рассыпалась в пыль.
Флоренс Треласк, дочь госпожи Треласк, худую и бледную старую деву тридцати девяти лет, утром вызвали на примерку свадебного платья. Клоуэнс уже выбрала ткань и фасон: это будет платье из тонкого голубого атласа с отделкой из белого гентского кружева на декольте и манжетах. Этим утром Клоуэнс, ее мать и мисс Треласк уединились на час наверху. Платье сидело почти идеально, почти, но мисс Треласк, перфекционистка, как и ее мать, снова упаковала его в многочисленные слои тонкой оберточной бумаги и унесла к большой белой коробке, притороченной к седлу ее лошади. К концу недели она его вернет полностью готовым.
После
Клоуэнс осталась дома и занялась шитьем — самым подходящим занятием для молодой леди, ожидающей через две недели свадьбу. Она была ловчее с иголкой, чем ее мать, но не особо это любила, предпочитая верховые или пешие прогулки или сбор цветов.
Просто в тот день стояла унылая осенняя погода. Поблизости было мало деревьев, окрасившихся желтым или сбросивших листву, но море тоже приобрело осенний вид. Низкие облака то и дело закрывали солнце, а стайки морских птиц — чаек, моёвок и крачек — борясь с ветром, рассыпались по мокрому песку, как плакальщицы.
Когда Бен Картер неуверенно открыл дверь гостиной, его глаза просияли при виде Клоуэнс. Он неторопливо вошел.
— Ох, прошу прощения, Клоуэнс. Я искал... кто-нибудь еще дома?
— Мне кажется, ты мог бы выразиться и поизящней, Бен.
Она редко его поддразнивала, поскольку Бен был перед ней беззащитен, но сейчас не могла устоять.
Он вспыхнул, но потом улыбнулся.
— Ну, ты меня поняла.
— Нет, — ответила она, — не поняла. Только то, что ты ищешь не меня.
— Ну, — повторил Бен и свел брови вместе. — Никого бы я не хотел видеть так, как тебя... В смысле здесь... Просто...
— Просто ты ищешь кого-то другого.
— Вообще-то я хотел перемолвиться словечком с капитаном Полдарком, если он поблизости. Но мне сказали...
— Отец в Труро. И сегодня не вернется, он на обеде по случаю выборов. Завтра он приедет домой, жалуясь на качество блюд, и будет просить маму испечь ее особый пирог.
Бен нервно потеребил куртку, понимая, что его одежда не годится для визита.
— Джереми еще не вернулся?
— Нет. Я думала, он с тобой.
— А... а миссис Полдарк?
— Ее пригласили к обеду. Здесь только я, Бен. И Изабелла-Роуз. Кого из нас ты предпочитаешь?
Они замолчали, Бен смотрел, как Клоуэнс снова взяла шитье и снова отложила.
— Так мне подождать до завтра, да?
— Чего подождать?
— Ну, того, о чем я должен сказать.
— Как пожелаешь. Я же не знаю, что ты должен сказать.
— Я не это хотел... Клоуэнс, я кое-что обнаружил в Уил-Лежер и подумал, что будет правильным прийти к мистеру Полдарку и показать ему.
Клоуэнс привстала.
— Что обнаружил? Медь?
— Пока точно не могу сказать. Я решил, что лучше сообщить Джереми или твоему отцу, чтобы, ну, в общем, мы могли взглянуть вместе. Покуда я ничего особенного не заметил, просто наткнулся на старую выработку, ей лет сто или больше. Ты не знаешь, когда твой отец открыл Уил-Лежер в 1787 году, она была новой?
— Там и до этого что-то было. А разве все не твердят про старые выработки Треворджи? Джереми говорил, что на Уил-Грейс пытались к ним пробиться.
— Ну так, мне кажется, я на них и наткнулся, на что-то в таком роде. Типа небольшой пещеры, я забрался в нее, а там лежала сломанная лопата, и когда я дотронулся до ручки, она рассыпалась, будто сделана из песка.