Танец сакур
Шрифт:
Мужская рука настойчиво касалась ее груди, пробираясь под плотный шелк кимоно, его теплые прикосновения вновь и вновь заставляли дрожать ее заледеневшее тело, его губы, подбородок с пробившейся за день щетиной терзали тонкую кожу ее шеи. А она собиралась танцевать с веером, — с усмешкой подумала Лиза, — здесь были совсем другие танцы. Девушка не хотела откликаться на действия Корнилова, но предательское тело не сдерживали доводы рассудка, оно жило собственной полнокровной жизнью и откликалось на настойчивые ищущие прикосновения мужчины. Медленно и оттого еще более тягостно Алексей потянул бант на ее кимоно, немного откатившись в сторону, Лиза расстегнула еще пару пуговиц его рубашки и вытащила ту из-за пояса брюк, жадными пальцами пробежала по его спине, царапая
Тело мужчины покрылось капельками пота, дыхание сбилось, его губы больше не были плотно сжаты, они ласкали, кусали, брали в плен и отпускали. Девушка тоже не оставалась в долгу, ее желание вырвалось на волю, словно небольшой, но разрушительный вихрь. Казалось еще совсем чуть-чуть и их игра достигнет своего логического конца, Корнилов резко притянул ее к себе, словно слепив два тела, свое и ее, одной рукой схватив Лизу за волосы, он приблизил свой рот к ее рту. Кожа на голове у девушки жутко горела и она подумала, что снятие скальпа — это уже не японские, а индейские штучки. Он не поцеловал ее, а только прошептал в приоткрытые алые губы:
— Ну скажи же что-нибудь, — а затем добавил что-то неразборчиво, наверное, по-японски.
— Что? — глупо переспросила Лиза.
— Ничего! — мужчина резко отпустил ее волосы, и Лиза больно стукнулась затылком об пол, — Ничего! — он еще больше приблизился к ней, так, что своим обнаженным телом в распахнутом кимоно девушка оценила всю мощь его возбуждения. — Ничего! — Корнилов стукнул кулаком по дощатому полу, резко вскочил и бросил на Лизу презрительный взгляд. В испуге, отчаянии и, что уж там говорить, вздрагивая от нереализовавшегося желания, она зажмурила глаза. Резко хлопнула дверь, повеяло холодом и дождем — Лиза осталась одна.
Зло взвизгнули тормоза, мощный Cadillac Escalade рванулся вперед, разбрызгивая грязь, Алексей устало откинулся на подголовник. И о чем он только думал, когда желал встречи с Кейко? Разве кто-то мог заменить ему Саюри, его маленькую нежную японку, его экзотический цветок, диковинный и ароматный?!
Это было ужасно, но она это заслужила — Лиза устроилась в машине, направив струю горячего воздуха на свои замерзшие ноги. Шелковое платье, бледно-розовый шедевр от Stella Mccartni, словно старая тряпка, было брошено на заднем сиденье, надеть его Лиза была не в силах, в наспех завязанном кимоно, с наполовину размазанным гримом на лице, босиком и с полотенцем в виде тюрбана на голове, она, сгорбившись, сидела за рулем. Если ее кто-нибудь увидит, то ее отправят прямиком в психбольницу, и, возможно, там ей — самое место, — зло усмехнулась Лиза.
Обычно утро стирало тревоги минувшего дня, делало жизнь яркой и полной смысла, но не в этот раз — Лиза никак не могла пережить катастрофическую встречу с Корниловым: волнение, влечение, страсть и вдруг — злость и холодное презрение. Все выходные девушка провела наедине со своим мрачным настроением, пробежала полсотни километров на беговой дорожке в тренажерном зале, испекла печенье, которое некому было есть, прочитала почти всего Марселя Пруста. Лиза успокаивалась на пару часов, а потом снова возвращалась к сцене в чайном доме: пустые глаза Алексея и его равнодушное «Ничего!». Она не хотела думать о Корнилове как о живом человеке, у которого есть свои мысли, чувства и печали, но все же начинала думать о нем именно так, в циничном поведении мужчины мерещилось нечто большее, чем простая пресыщенность жизнью. В понедельник Лиза проснулась с улыбкой на губах, но, поняв, что все увиденное было лишь сном, загрустила еще больше. Ей казалось, она на самом деле ощущает тепло детского тела на своей груди, а это оказалось лишь фантазией, жалкой холодной фантазией. Лизе снилось, что она стоит у окна, за которым простирается водная гладь, на ней летящее шелковое платье, а на руках крошечный малыш, ему месяца полтора, мальчик. Ребенок закутан в махровое одеяльце, но он высвобождается из него и прижимается к лизиной груди голеньким тельцем. Мальчик теплый, он пахнет присыпкой и молоком, и Лиза знает, что она — его мама, самая счастливая мама на свете. Увы, в действительности она не была ничьей мамой и уже не мечтала ею стать, врачи говорили: при том, что произошло с Лизой раньше, как была проведена операция и как она перенесла ее, шанс забеременеть был 1 на десять тысяч, даже с помощью ЭКО.
Были минуты, когда Лиза уже почти уверяла себя в правильности решения прекратить эту безумную игру с Алексеем, дождаться кончины «Весны» и уйти строить новую жизнь. Понятно, работу с оплатой, равной той, что она имеет сейчас, Лизе не найти, ну и пусть, что-то ведь она сможет найти. Кредит за квартиру она погасила, ну заберет банк ее сияющий Range Rover, ну и пусть. Но потом, спустя несколько минут, Лиза начинала думать, что в отсутствие денег, привычных вещей: туфель по тысяче евро за пару, шелкового белья из последних коллекций, абонемента в лучший фитнес-клуб, регулярных визитов к косметолого-парикмахеру-массажисту у нее не останется ни одной радости в жизни. Девушке становилось бесконечно жаль себя, и она понимала игра с Корниловым будет продолжаться столько, сколько захочет он сам. Где-то в самом потаенном уголке лизиного ума билась мысль о том, что всречи с Алексеем в чайном доме — единственный шанс понять, что явилось причиной его состояния озлобленности и ожесточенности. Тот Алексей, которого она видела в пятницу, ничем не походил на Корнилова семилетней давности. Тогда, в 2004 он был настоящий золотой мальчик, не просто богатый, а удачливый и обаятельный, казалось, способный обогреть и осветить целый мир вокруг.
Из мрачных мыслей Лизу вырвал телефонный звонок, она не хотела отвечать, но, увидев, Катин номер, взяла трубку:
— Привет, дорогая! Как твои дела? Ты не упорхнула из Москвы: Париж-Милан-Нью-Йорк?
— Привет! Увы, я пока в Москве, — Лиза улыбнулась, Катя могла разогнать какую угодно хандру? — А ты? Нежишься на Сардинии, как довольная кошка?
— Неа, Лиза, иди переоденься и, ради Бога, оставь в покое мою горжетку, а то папе придется покупать мне еще одну такую же, — Лиза поняла, что последний пассаж был адресован вовсе не ей, а дочери катиного мужа от первого брака, которая обещала вырасти в великую модницу и кокетку. — В общем, Лиза, как ты понимаешь, мы в Москве и моя старшая дочь намеревается разнести весь мой гардероб.
— Ну, ты не особенно сопротивляйся, будет повод купить новое!
— Точно! Днями буду в Лондоне и устрою великий шопинг, изменю тебе и твоей «Весне», — засмеялась Катя. — Скажи мне, какие у тебя планы на сегодняшний вечер?
— Да, никаких в общем, кроме педикюра и эпиляции.
— Ну это можно, отменить, — безапелляционно заявила Катя, — походишь еще пару дней со старым педикюром и без эпиляции.
— А ради чего такие жертвы? — улыбнулась Лиза.
— Знаешь, сегодня в «Пушкинском» премьерный показ «Уолл-стрит. Деньги не спят», будут какие-то американские звезды, у нас с Дорофеевым есть приглашения, но мы завтра улетаем в Лондон на переговоры и решили провести вечер дома, а потом у Сергея вся жизнь под знаком «Деньги не спят», так что ему вредно смотреть такое, — Катя снова рассмеялась, — В общем, мы решили, что вместо нас стоит сходить тебе, развлечешься.
— Катя, спасибо, конечно, но я как-то не планировала, — Лиза была не расположена посещать светские мероприятия.
— Лизка, брось, не планировала, значит, запланируешь. И потом это более приятная перспектива, чем эпиляция и педикюр до щекотки.
— Не знаю, — протянула Лиза, — А во сколько, — она, наконец, проявила интерес.
— В 8 начало, давай, не жеманься, соглашайся, — В общем решено — ты идешь, я по дороге в офис закину тебе пригласительный, все, целую, пока, — не дав Лизе вставить ни слова, отключилась Катя.
— Ну, премьера, так, премьера, — с улыбкой, но все же немного обреченно подумала Лиза.